Авель Санчес

– Только твое, одно твое – хоть ты и не знаешь пока, что такое разум, – только твое прощение мне и нужно, прощение невинного существа. И никогда не задавай своего дедушку Авеля, который делал тебе столько рисунков. Не забудешь его?

– Нет!

– Никогда не забывай его, сынок, никогда. А ты, Елена.

Елена, потупив глаза, молчала.

– А ты, Елена?…

– Я, Хоакин, уже давно простила тебя.

– Я не об этом. Я только хотел посмотреть на тебя рядом с Антонией. Антония…

Несчастная женщина с мокрыми от слез глазами обняла мужа, словно желая защитить его.

– Во всей этой истории ты была главной жертвой «Ты не могла меня излечить, не могла сделать меня добрым…

– Но ведь ты был добрым, Хоакин… Ты столько перенес!..

– Да, перенес чахотку души. Но ты не могла сделать меня добрым, потому что я не любил тебя.

– Не надо, Хоакин, умоляю тебя!

– Нет, я скажу, я должен сказать и скажу здесь, перед всеми: я не любил тебя. Если бы я любил тебя, я излечился бы. Но я не любил тебя. И теперь мне очень жаль, что не любил. Ах, если бы можно было начать все сначала…

– Хоакин, Хоакин! – причитала убитая горем жена. – Не говори так. Пожалей меня, пожалей детей, внука, который слышит тебя… Сейчас он вроде не понимает, но, наверное, завтра уже…

– Именно жалея вас всех, я и говорю. Да, я не любил тебя, не захотел полюбить. Если бы можно было начать все сначала! Но теперь, теперь, когда…

Жена не дала ему закончить, прильнув устами к устам умирающего, словно хотела вдохнуть в него свое дыхание.

– Желание начать все сначала спасет тебя, Хоакин!

– Спасет! Что ты называешь спасением?

– Если ты захочешь, ты сможешь прожить еще несколько лет.

– Чего ради? Чтобы превратиться в развалину? Впасть в старческий маразм? Нет, только не старость! Эгоистическая старость подобна детству, в котором присутствует сознание обреченности. Старик – всего лишь ребенок, знающий, что умрет. Нет, не хочу я дожидаться старости. Чего доброго, начну по пустякам ссориться с внуками, возненавижу их… Нет, нет и нет… Хватит ненависти! Я мог тебя полюбить, должен был полюбить, – в этомзаключалось единственное мое спасение, которое я сам отверг.

Хоакин умолк. Продолжать он не захотел или не смог. По очереди расцеловался с родными. Через несколько часов истомленная душа его отлетела вместе с последним усталым вздохом.

СУДИТЕ САМИ!

Комментарии