Авдотья и Пифагор

Потом ели красную сладкую ягоду. Названия так и не запомнили, но точно знали, что есть ее можно, — Имельда лично проводила им ликбез в ближайшем лесу. Ягода была не только сладкой, но и сочной. А собирать ее мог даже самый ленивый, так как росло это чудо гроздьями, почти как виноград. Может, это и есть виноград, только какой-нибудь дикий?

Потом разглядывали зверя. Маленький, с человечьим лицом, сидел на невысоком дереве, цепко держась за ствол тонкими пальчиками. Не боялся, не убегал, тоже с интересом рассматривал обнаженных людей.

Обезьяна или лемур? А водятся здесь лемуры? Черт, живут тут уже не первую неделю, а толком ничего про остров не знают. Вот ведь дураки!

Потом снова любили друг друга.

– Ты так быстро израсходуешься, — предостерегла друга Дуняша.

– Я займусь спортом, — пообещал Пиф. — С завтрашнего дня.

– Я решила школу танцев открыть, — сказала Дуня. — Поможешь?

– Конечно, — ответил Пиф.

Нельзя сказать, чтоб он очень любил танцы, но он очень любил, когда его Дунька была им довольна.

Потом вдруг сообразили, что так, голые, и ходят. Решили искупаться и одеться: Антонио мог прилететь за ними в любую минуту.

Когда вышли на берег, к вещам, сначала ничего не заметили. Лишь начав одеваться, услышали страшно знакомый голос.

– Ну, здравствуйте, товарищи!

Голос был действительно знакомый и страшный.

Когда Марат вышел из-за дерева, он был похож на зомби. Вроде молодой, сильный, а какой-то… неживой. Зато Озеров был вполне живой: выставил автомат, палец на спусковом крючке, не оставив Пифу ни малейшего шанса.

– Дуня, оденься! — приказал Кураев: ему не нравилось, что Иван краем глаза пялится на его жену. Пусть лучше следит за этой тварью, Пифом.

Дуняша молча оделась.

Пиф тоже натянул шорты. Странное дело, он не очень испугался. За Дуньку боялся — вдруг у бывшего мужа совсем крышак съедет от ревности. За себя — нет.

– Ну и как тебе было? — спросил Марат свою бывшую жену.

– Что было?

– Не придуривайся, — оборвал ее Кураев. — Вы что, голые в библиотеку ходили?

– Мне было хорошо. — Дуняша вдруг выпрямилась и с нескрываемым вызовом посмотрела на Марата.

Его лицо перекосилось.

– Ты пожалеешь об этом, — прошипел он, доставая пистолет.

– Ты что, совсем озверел? — Вот теперь Пиф испугался по-настоящему.

Он уже готов был броситься на Марата, но того удержал Озеров.

– Не надо, Марат Станиславович, — негромко сказал он. — Потом будете переживать.

– Переживать буду, — согласился Кураев-младший.

Теперь из него как будто выпустили воздух.

Не меньше минуты все молчали.

Потом Кураев вновь начал приходить в себя. И вновь на глазах набирался больной ярости.

– Я буду еще больше переживать, зная, что он ее…, — матом обозначил ненавистный процесс Марат.

– Мертвые этим не занимаются, — утешил шефа Озеров. — Если и грохнуть кого, то доктора. Ее не надо, в психушку потом попадете.

– Тебе бы действительно лечиться, Марат, — неосознанно вырвалось у Пифа.

Он вовсе не хотел обидеть или спровоцировать своего соперника — просто он даже в такой ситуации не перестал быть врачом. Тем не менее фраза отвлекла Марата от жены.

«И слава богу», — успел подумать Пиф.

– А ты что, смерти совсем не боишься? — болезненно ухмыльнулся Кураев.

Пиф задумался на секунду. И действительно не обнаружил в себе страха смерти. Может, потому что Марат явно был болен. А Пиф был доктор. Может, потому что здесь он был на своем острове, а Кураев с Озеровым, несмотря на все свои автоматы, были пришельцами.

– Не боюсь, — честно сказал Пиф.

– Давай проверим? — болезненно засмеялся Кураев и нажал на курок. Пуля, взвизгнув, зарылась в песке у ног Пифа. — Теперь страшно?

– Дурень ты, — грустно сказал Пиф. — Так ничего и не понял.

Пистолет снова выстрелил, а по правой ноге Светлова потекла кровь.

– Не-ет! — закричала Дуняша и выскочила перед Пифом, закрыв его собой.

– Так даже лучше, — ухмыльнулся Кураев. — Как в песне: «И одною пулей он убил обоих и бродил по берегу в тоске».

Марат перестал улыбаться и, невзирая на протесты Озерова, вновь поднял оружие.

– Стой же, придурок! — опершись на здоровую ногу и выходя из-за Дуняши, сказал Пиф.

– Что, наконец стало страшно? — улыбнулся Марат.

– Не вздумай в нее стрелять!

– А ты можешь мне помешать?

– В ней — твой ребенок.

Вот теперь наступила настоящая тишина.

– Он врет? — спросил Марат Дуняшу.

– Он врет, — подтвердила та.

– Я так и думал, — сказал Марат. Но видно было, что он так не думал.

– Марат Станиславович, отстрелите ему яйца — и поехали!

Иван был в курсе мечтаний своего босса. К тому же Озеров начал волноваться — не очень здорово быть в опасном деле на стороне сумасшедшего (а то, что Кураев-младший потихоньку теряет рассудок, понимали все участники драмы).

– Если мочить — то обоих, — сказал Марат.

– Тогда делай это быстро! — Озеров впервые в общении с боссом перешел на «ты». — Иначе замочат нас.

И в этот момент низко над берегом внезапно зависла и загрохотала винтом огромная черная туша «Апача». Оттуда недвусмысленно смотрела вниз сдвоенная тяжелая пулеметная установка, и по земле, поднятые воздушной струей, залетали ветки, трава и всякий мелкий сор.