Авантюрист

Вскоре канистра пустеет. В горячем летнем воздухе все вокруг зловеще поблескивает, и Тереза понимает, что пора. Пора совершать крещение огнем. В кармане у нее припасены спички. Она нащупывает коробку, достает и открывает дрожащими руками. Она знает, что это плохо, плохо. Но у нее нет другого выхода.

* * *

В гостиной Барбара перебирает старые фотографии. На них запечатлено здание фабрики в викторианском стиле с подписью «Швейные предприятия корпорации Рэнолфа П. Монтроуза».

— Первую фабрику построил мой прадедушка, — произносит она. — Это было больше ста тридцати лет назад. Тогда это место называли южным захолустьем, потому что вагоны фуникулера сюда еще не ходили. В девятьсот шестом все это, конечно, сгорело. Но уже через год мой дедушка восстановил фабрику.

Она показывает священнику еще несколько фотографий более позднего периода. Восстановленное здание фабрики, у входа длинный ряд меланхоличных служащих. Отец Тим понимающе кивает и что-то бормочет себе под нос. А она продолжает: как шли дела во время войн, когда каждая капля молодой крови, которая увлажняла форму, сшитую на предприятии Монтроуза, превращалась в доллар, который капал на счета банка Монтроуза.

— Когда мы в семьдесят третьем модернизировали производство и перенесли его в другое место, то все машины отсюда вывезли и продали. С тех пор здесь остались только склад и оптовый магазин. Теперь этот район развивается так быстро, что я завалена предложениями продать участок. — Она делает паузу. — В последний раз предлагали двенадцать миллионов долларов, и мои адвокаты говорят, что эта цена занижена.

Отец Тим медленно покачивает приглаженной головой и произносит нараспев:

— Я не могу припомнить, чтобы когда-либо в этих местах церковь получала столь щедрый дар. Во всяком случае, при мне такого не было. А может быть, вообще никогда. Епископ будет потрясен.

— Я хотела, чтобы вы первый об этом узнали, Тим.

— Благослови вас Господь, Барбара. Благослови вас Господь.

Барбара Флорио милостиво выслушивает его и продолжает:

— Что же касается архитектурного проекта самой церкви, то, я думаю, следует объявить открытый конкурс? Крупные фирмы скорее всего не заинтересуются, но мы можем предложить это молодым архитекторам и выберем лучший проект. Ведь, в конце концов, эта церковь предназначена для молодых людей. Народный храм.

— Народный храм, — повторяет отец Тим, энергично кивая. В ближайшие недели и месяцы ему предстоит постепенно подготовить ее к мысли, что скорее всего на участке, который она дарит, никакого храма строить не будут. Хотя за подарок, конечно, спасибо. Но теперь он знает, что, если немного потянуть с этим, Господь его поймет. По крайней мере пока она не подпишет дарственную. — Но это, — произносит он, осторожно постучав пальцами по плану, — ваша личная собственность? Я хочу уточнить: не имеет ли кто-либо из членов вашей семьи на нее права?

— Это все мое, — говорит она. — Мой дед завещал это мне. Вот, есть все документы.

— Я не имел в виду… — Тем не менее он берет из ее рук документы и просматривает. Как ни крути, но последнюю точку поставить нужно. — А ваш муж? — спрашивает он осторожно. — Он не станет возражать?..

Глаза у Барбары становятся очень жесткими. Ну прямо, как речная галька.

— Мой муж, — произносит она вкрадчиво, — не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Почитайте документы.

— Да, я вижу…

— Абсолютно никакого отношения, — повторяет она. — Это мое. Насчет моего мужа, пожалуйста, не беспокойтесь.

— Не буду, — отвечает отец Тим со смешком, сам не понимая, почему это вдруг на него напало веселье.

Тереза в саду зажигает спичку и внимательно смотрит на пламя. Дыхание у нее прерывистое. Надо решаться. На ярком солнце пламя почти невидимо. Но спичка чернеет и, догорая, сворачивается, и вот уже Тереза чувствует в кончиках пальцев неприятную боль. Она швыряет спичку на пропитанных бензином кукол. Они воспламеняются, и при этом раздается сильный хлопок, который слышен всем в доме.

Никто не обращает на него внимания, кроме Девон за компьютером. Услышав этот характерный звук, Девон отрывает глаза от картинок с динозаврами и вскидывает голову. Жаркий летний воздух пронизывает какой-то пронзительный звук, как будто заработала небольшая машина. Девон прислушивается, слегка нахмурившись. Затем, осознав, что это не шум мотора, а чей-то крик, скорее всего детский, она устремляется к окну. За садовым сараем, слегка покачиваясь, вздымается маслянисто-черная мерцающая масса.

— Тери, — шепчет Девон, и в следующее мгновение уже слетает вниз по лестнице и бежит к выходу.

Ее со всех сторон омывает море солнечного света.

— Тери, — кричит она. — Тери!