Авалон-2314

Интересно, сколько языков знает Моргана? Наверное, все, которые есть, и те, которые были прежде. А если еще не знает, то скоро будет знать. Данные поступают и обрабатываются, языки и обычаи исчезнувших народов пополняют базу данных, как и сведения об их представителях.

Полый цилиндр сканера бесшумно придвинулся к моей голове. Фея хихикнула и произнесла:

– Действительно, Даниил, я знаю великое множество языков. Не только те, на которых говорили в реальности, но и те, что придумали отдельные индивидуумы. Многие сумасшедшие изобретали свой язык, пытались говорить на нем, да только никто их не понимал. Я понимаю.

– И не только понимаете, а еще и читаете мысли?

– Конечно. Те, которые лежат на поверхности. Кстати, полагаю, полицейский соглядатай нам ни к чему. Я отменяю ордер на его прикрепление и подаю ходатайство о закрытии дела по подозрению вас в убийстве. Уверена, ничего подобного преднамеренному убийству вы совершить не могли и не совершали.

– У вас есть полномочия прекращать уголовные дела?

– Вы даже не представляете, насколько широки мои полномочия, – с неожиданными властными нотками в голосе отозвалась Моргана. – Но сверхразум никогда не станет пользоваться ими без нужды. Итак, полицейские вас больше не побеспокоят, разве что как свидетеля. Один из приятных бонусов, которые вы получили, согласившись сотрудничать с проектом «Авалон». Пожалуйста, подключите разъем своего имплантата к кабелю.

Я подсоединил к запястью мощный синий кабель – в домашней аппаратуре, в мобилях провода соединения были гораздо тоньше.

– Есть люди, которые не соглашаются сотрудничать с вами? – поинтересовался я. – По каким причинам?

– Конечно, такие люди есть. Кто-то не хочет, чтобы «копались в его мозгах». Так они выражаются. На самом деле мы ведь просто ведем диалог на подсознательном уровне. А кто-то считает проект «Авалон» воплощением вселенского зла. Полагает, будто, зная о людях все, программы и машины получат полную власть над ними. Но это невозможно, в первую очередь потому, что у машин нет устремлений. Машины – всего лишь сочетание железа, кремния, электрических токов и магнитных полей.

– А программы? И мегапрограммы?

– Программы даже менее материальны. Они инструмент, след ветра на воде. Кроме того, каждый человек может существовать в единственном числе. У злонамеренной мегапрограммы – если допустить возможность ее существования – просто нет возможности для маневра. Мы не можем изменить человека, подчинить его себе, а способны лишь воскресить таким, каким он был. Когда все люди будут воскрешены, проект «Авалон» не закроется полностью, но его функции сведутся к поддержанию статуса человечества – только и всего. Ведь люди погибают и нуждаются в восстановлении и сейчас – правда, редко.

– Интересно, когда вы говорите «все люди», людей до какого колена вы имеете в виду? Где начинаются люди и заканчиваются обезьяны? Или человек все-таки создан Богом и произошел от Адама и Евы?

– Возможно, что и Богом, а может, и кем-то другим, – совершенно спокойно заявила Моргана, чем повергла меня в легкий ступор. – А если даже и Богом, то совсем не обязательно, что люди пошли от Адама и Евы. Но теорию о происхождении человека от обезьяны сейчас поддерживают только заядлые дарвинисты. В ней слишком много нестыковок.

– Значит, есть третий вариант?

– И третий, и четвертый, и пятый, – ответила Моргана. – Лично я в настоящий момент, на данном уровне знаний, придерживаюсь версии проекции четырехмерного пространственного измерения на трехмерную Вселенную – и соответственно теории возникновения человеческого рода благодаря вмешательству мощных сил свыше или извне – кому как нравится. Полагаю, в исторически обозримом промежутке времени мы выясним истину.

– Интересно.

– Несомненно. Теперь к делу. Сейчас, Даниил, хочу попросить вас вспомнить отца.

– Почему именно отца, а не маму или кого-то еще?

– Потому что в стратегическом плане восстановления личностей, утвержденном славянским советом проекта, очередь дошла до вашего отца. Не беспокойтесь, рано или поздно будут восстановлены личности всех ваших родственников, близких и дальних, – если к тому не возникнет непреодолимых препятствий. Вспоминайте, Даниил. Прежняя наша беседа была конструктивной, сейчас мы начинаем терять время.

– Какой период времени, какие эпизоды вспоминать?

– Ваше детство. Чем раньше, тем лучше.

Когда наступает зрелость, кажется, что ты был маленьким очень долго и детство закончилось совсем недавно, – а вот поди вспомни… Но ведь нужны только эпизоды – а ярких картинок в памяти хватает.

Ночь. Может быть, и не ночь, а вечер или раннее утро. Отец приехал из дальней командировки или вернулся из армии – два года он служил офицером. Я проснулся или меня разбудили. Скорее первое, ведь мне года три-четыре. И мы в темноте стреляем из пушки, которую привез отец: металлический лафет и щиток, пружинка, пластмассовые снаряды…

– Нет, Даниил, не то, – вмешалась в мои воспоминания Моргана. – Вы вспоминаете себя, пушку. Отец – темное пятно. Вы не помните, что он говорил, как выглядел.

Действительно.