Авадон

Напротив дома Петерсена был табачный киоск. Купив две пачки сигарет, Лимек спросил как бы невзначай:

– А что, соседи ваши так и не появлялись после?.. – он оборвал фразу, оставив ее висеть в воздухе.

Продавец, лысоватый типчик в шерстяной кофте, смерил Лимека подозрительным взглядом и, по всей видимости, шестым чувством не единожды завербованного осведомителя опознав в нем ищейку, сказал:

– Отчего же не появлялись? Появлялись.

Лимек распечатал сигареты, сунул одну в рот и попросил спичек, положил на прилавок двадцатку.

– Давно?

– Так сразу, на утро, я только открылся. На такси приехала, бледная такая, в каком-то рванье и – шмыг в дверь.

– А ушла когда?

– Ну... Не то, чтобы ушла... – Еще одна двадцатка поменяла владельца, и продавец доверительно наклонился вперед и понизил голос: – Забрали ее. Сегодня утром, в полседьмого. Двое. В шляпах. Приехали на желтом крытом фургоне, зашли в дом, вывели под белы рученьки, погрузили и уехали.

У Лимека пробежал холодок по позвоночнику. Желтый фургон... Может, и совпадение. А может, и нет. В любом случае – к черту все, надо ехать к Ксавье, сдавать дела и получать расчет.

До Люциума Лимек добрался на трамвае. На площади Авернуса покрутился возле статуи, машинально проверяясь, не следят ли за ним – вроде бы нет. Выкурил сигарету на ступеньках Управления и вошел в вестибюль.

Здесь бурлила активная жизнь. Даже слишком активная для такого солидного учреждения. Под высокими сводами вестибюля, занимавшего первые четыре этажа Управления, раздавались нервозные шепотки сотрудников, сбивавшихся в кучки по трое-четверо. Между ними сновали курьеры с тележками, доверху нагруженными толстыми картонными папками. Такие же папки с документами, тяжелые даже с виду, обнимали и прижимали к груди, будто родное дитя, многочисленные секретарши в узких юбках, суетливо пробегающие между дверями лифтов и оглашающие гулкую нервическую тишину вестибюля дробным перестуком каблуков.

В воздухе висел густой запах мастики для натирания пола.

Лимек подошел к центральной стойке и сказал:

– Я хотел бы видеть господина Ламара Ксавье.

Девушка за стойкой сжалась так, будто от нее потребовали устроить встречу минимум с Вельзевулом. Лимек собрался вытащить визитку Ксавье как доказательство принадлежности к кругу избранных, кому было дозволено общаться с Председателем совета директоров Фабрики, но тут его взяли за локоть.

Это был Ленц.

Вернее, то, что осталось от Ленца; а осталось от него немного.

Щеголеватый зализанный блондинчик превратился во взъерошенного цыпленка с затравленным взглядом и сбившимся набок узлом галстука. Под глазами у Ленца (совсем как у его хозяина) залегли глубокие лиловые круги, а пальцы заметно дрожали.

– Ксавье арестовали, – сказал Ленц.

Они отошли в сторону, и Ленц чуть ли не силой усадил Лимека на кожаную кушетку между кадкой с фикусом и напольным светильником в стиле арт-деко.

– Давно? – Четыре часа назад.

То бишь, в восемь. Практически одновременно с Альбиной.

– Кто? – спросил Лимек, уже зная ответ.

– Трискели, – прошептал Ленц, дыша сыщику в ухо. – Мы сейчас сжигаем бумаги.

Но трискели не ездят на желтых фургонах, хотел сказать Лимек. Или... Или в игру вступила третья сила.

– А Валлендорф? – спросил Лимек.

– Генерал пропал без вести во время Шторма...

Выходит, я опоздал, подумал Лимек. Если бы вчера из конторы я поехал к Ксавье и отдал бы ему журнал, все могло бы завершиться благополучно. Для меня, по крайней мере. Забрал бы деньги и забыл про Петерсена с его экспериментами как про страшный сон. Но мне надо было докопаться до Абеля, узнать детали... Идиот.

– У вас... – Ленц осекся. – Зачем вы пришли сюда?

– Это уже не важно.

Интересно, почему Ленца оставили на свободе? Одно из двух: или он и сдал своего шефа, или мальчишке предоставили возможность хорошенько промариноваться в собственном страхе. Этот всех заложит, этот будет выслуживаться....

– Вот что, Лимек, – быстро заговорил Ленц. – Забудьте все, что было в этом здании. Забудьте, что вы вообще сюда приходили. Никакого Ксавье и Валлендорфа вы не знаете, никакого расследования вам не поручали. Здесь деньги, две тысячи талеров, – он сунул в руку Лимеку плотный конверт. – И покончим с этим. Прощайте!

В некотором оторопении Лимек вышел через вращающуюся дверь и спустился по ступенькам Управления на площадь. В одном кармане у него лежал журнал Петерсена, в другом – конверт от Ленца. Внутренний карман оттягивала тяжесть револьвера. Вроде бы все закончилось (если и вправду – закончилось) удачно, хоть и не совсем так, как Лимек ожидал. Оставалось еще одно дело. Лимек посмотрел на часы и поспешил к бульвару Фокалор.

На углу улицы Семи Праведников стенали шарманки, драли глотки зазывалы и бежали по кругу деревянные львы и единороги цирковой карусели. В шапито выстроилась длинная очередь. Проталкиваясь сквозь толпу, Лимек пытался высмотреть Гастона, и заметил того на одной из стоявших вокруг шапито скамеек. Рядом с журналистом кто-то привязал гроздь ярко-красных воздушных шариков, наполненных гелием и рвущихся в небо.

Лимек обогнул скамейку сзади и уселся рядом с Гастоном.