Аут

— А вот у меня есть дела. Вставай. — Девушка нахмурилась и зевнула. Дзюмондзи заглянул ей в рот — розовый, как и все ее тело, — потянулся, встал с кровати и включил кондиционер. Струя застоявшегося пыльного воздуха лизнула его теплым языком, — Приготовь завтрак.

— Ну уж нет, — проворчала она.

— Ты женщина, так что сделай мне что-нибудь поесть.

— Я не умею.

По ее губам скользнула усмешка.

— Дура. Тут нечем гордиться.

— Не обзывай меня дурой. — Она обиженно надула губы и, потянувшись, взяла сигарету из его пачки. — Вы, старики, такие грубые.

— Старики? — рявкнул он, задетый за живое. — Мне всего тридцать один.

Девушка усмехнулась.

— Я и говорю.

— Ладно, а сколько лет твоему отцу? — спросил Дзюмондзи, полагая, что простым сравнением докажет, как она ошибается.

Вообще-то гостья уже начала его раздражать.

— Сорок один.

— Что? Всего на десять лет больше, чем мне? — удивился Дзюмондзи, почувствовав вдруг собственный возраст.

Он сходил в туалет, потом умылся и вернулся, полагая, что она за время его отсутствия хотя бы поставила чайник. Но нет — девушка все еще валялась в постели, разметав по подушке длинные, выкрашенные в золотистый цвет волосы.

— Вставай! И выметайся отсюда!

— Придурок! — крикнула она, болтая в воздухе пухлыми ногами. — Старый пердун!

— А сколько твоей матери? — спросил вдруг Дзюмондзи.

— Она немного старше отца, ей сорок три.

— Женщины после двадцати уже неинтересны.

— Что ты понимаешь! Моя мама и сейчас молода и… очень красива.

Дзюмондзи рассмеялся, как будто только что отыграл очко, заявив об отсутствии интереса к немолодым женщинам. Ему никогда и в голову не приходило, что такое отношение доказывает его собственную незрелость. Не обращая внимания на девушку, он закурил сигарету, взял лежавшую на столе утреннюю газету и сел на кровать. Она нахмурилась, совершенно по-взрослому, и Дзюмондзи, заметив это, попытался представить, как будет выглядеть его подруга через несколько лет и как выглядит ее мать. Потом взял ее за подбородок, заставил поднять голову и посмотрел в глаза.

— Что? Не надо… не делай так.

— Почему?

— Потому. Зачем ты на меня смотришь?

— Просто подумал, что когда-нибудь и ты состаришься.

— Ну и что? — фыркнула она, отстраняя его руку. — И вообще, что с тобой сегодня? Ты такой грубый, такой… противный. С тобой неприятно разговаривать.

Сорок три. Наверное, примерно столько же и Масако Катори, которую он увидел сегодня впервые за много лет. Такая же худая, как раньше, и еще страшнее, чем тогда, но, надо признать, впечатление производит сильное.

Масако Катори работала в компании «Кредит и заем», центральный офис которой находился тогда в Танаси-Сити. Во времена экономического бума компания занималась кредитованием на рынке недвижимости, а потом, когда рынок рухнул, была поглощена другой, более крупной. В те далекие годы Дзюмондзи выполнял кое-какие поручения по заказу одной охранной фирмы, обеспечивавшей выплату долгов заемщиками, и по роду деятельности нередко бывал в «Кредите и заёме». Масако он хорошо помнил.

Она всегда сидела за компьютером, подтянутая, аккуратная, в строгом, словно только что из химчистки сером костюме. В отличие от других женщин Масако почти не пользовалась косметикой и никогда не флиртовала с клиентами. Просто сидела и работала. Вид у нее был серьезный, даже неприступный, а профессионализм и манера держаться невольно внушали уважение.

В ту пору Дзюмондзи мало интересовали внутренние проблемы компании, но даже до него доходили слухи о том, что Масако, отработавшая в «Кредите и заеме» более двадцати лет, стала для начальства и коллег чем-то вроде зубной боли и считалась первым кандидатом на увольнение. Он не вдавался в подробности, но понимал — дело не так просто. Между ней и всеми остальными как будто стоял невидимый барьер, знак того, что эта женщина ведет непрекращающуюся войну со всем миром. В том, что Дзюмондзи, человек посторонний и в некотором смысле наемный бандит, сумел правильно распознать этот знак, не было ничего необычного. Как говорится, рыбак рыбака… А вот те, кто не воспринимал предупреждающий сигнал, натыкались на препятствие и обижались не на себя, а на Масако.

Впрочем, это все осталось в прошлом, а сейчас Дзюмондзи не мог понять только одного: какого черта Масако Катори связалась с такой прирожденной неудачницей, как Кунико Дзэноути.

— Хочу есть, — прервал цепочку воспоминаний голос девушки. — Пойдем в «Макдональдс».

— Подожди минутку, — ответил он, возвращаясь к отложенной газете.

— Почему бы тебе не взять ее с собой, — предложила она, обнимая его за шею.

— Помолчи, — раздраженно бросил Дзюмондзи. Его внимание уже привлек броский заголовок, в котором упоминалось название префектуры — Мусаси-Мураяма. Он прочитал заметку о найденном в ближайшем парке расчлененном теле почти до конца, когда наткнулся на слова «…его жена, Яои». Имя показалось ему знакомым. Где он мог его слышать? Не оно ли значилось в договоре поручительства, который принесла Дзэноути? К сожалению, Катори забрала документ, но Дзюмондзи уже почти не сомневался, что именно это имя стояло в графе «поручитель».