Аут

Он увидел ее почти сразу, едва вошел в комнату отдыха. Она стояла у автомата с водой, перешептываясь с пожилой женщиной, одной из тех, с кем Кадзуо видел ее чаще всего. На ней были выцветшие джинсы и застиранная джинсовая рубашка. Руки она скрестила на груди. Ничего нового, все как обычно, та же невзрачная одежда, что и всегда, но Кадзуо поразила произошедшая в ней перемена.

— Доброе утро, — пробормотал он, но женщина сделала вид, что не услышала.

Ее подруга, однако, улыбнулась и ответила ему кивком. Эта другая считалась одной из лучших работниц на фабрике, и даже бразильцы называли ее Шкипером. Ему захотелось сказать им что-нибудь, попытаться завязать разговор, но пока он вспоминал подходящие случаю японские слова, женщины перешли в раздевалку. Разочарованный, Кадзуо последовал за ними и, найдя вешалку, на которой висела его рабочая одежда, быстро переоделся и присоединился к собравшейся, как обычно, в углу группе бразильцев. Потом, стараясь держаться незаметно, закурил и бросил взгляд в сторону женщин.

В раздевалке не было ни перегородки, ни даже занавески, только ряды комбинезонов, так что наблюдению ничто не препятствовало. Он увидел ее твердый, суровый профиль, глубокие морщинки, пролегшие от крыльев носа к уголкам рта. Женщина была даже старше, чем ему казалось, примерно одного возраста с его матерью, которой недавно исполнилось сорок шесть. Кадзуо никогда не встречал настолько закрытой женщины, мысли которой никоим образом не отражались на ее лице. Конечно, ему больше нравились оставшиеся в прошлом молоденькие красотки, но сейчас его странным, непостижимым образом тянуло к этой загадочной немолодой женщине.

Она наклонилась, снимая джинсы. Пальцы с зажатой в них сигаретой мелко-мелко задрожали, и Кадзуо на секунду опустил глаза, но почти тут же, не удержавшись, снова поднял голову. Она смотрела прямо на него. Теперь на ней были бесформенные рабочие штаны, а джинсы лежали под ногами. Кадзуо покраснел от смущения, словно застигнутый врасплох мальчишка, но вдруг понял — женщина смотрит не на него, а сквозь него. Ее лицо не выражало ровным счетом никаких чувств. Что-то изменилось в ней, что-то произошло, и даже ее злость к нему как будто растворилась без следа. Она не думала о нем вообще, не замечала, и это было еще хуже.

Обе женщины вернулись в комнату отдыха, однако задерживаться не стали, а направились к входу в цех. Когда они проходили мимо, Кадзуо коротко взглянул на иероглифы, изображенные на ее нашивке. Потом, когда в комнате уже почти никого не осталось, потянул за рукав одного из бразильцев, знавшего японский.

— Прочитай, что здесь написано.

— Масако Катори, — ответил знакомый.

— Спасибо, — сказал Кадзуо.

— Понравилась? — рассмеялся тот. — По-моему, для тебя немного старовата, а?

Мужчина этот уехал из Японии в Бразилию более тридцати лет назад, но недавно вернулся, потому что потерял работу дома.

— Я ей задолжал, — серьезным тоном ответил Кадзуо.

— Деньги?

Если бы все было так просто, подумал Кадзуо, направляясь вслед за остальными вниз.

С той минуты, как он узнал ее имя, она стала для него особенной. Пробивая карточку учета, Кадзуо заметил, что выходной у нее приходится на каждую субботу. Заметил он и то, что накануне она отметилась только в 11.59, то есть чуть не опоздала. Но кроме этого обстоятельства, того, что она едва не опоздала на работу из-за него, их ничто больше не связывало. Взгляд Кадзуо наткнулся на пару высовывавшихся из-под полки бесформенных туфель на резиновой подошве, и он подумал, что они, должно быть, еще хранят ее тепло.

Торопливо вымыв и продезинфицировав руки, Кадзуо миновал контрольный пункт санитарного инспектора и спустился по лестнице, зная, что женщины уже стоят перед закрытыми пока дверьми. В рабочей одежде все они выглядели одинаковыми, в прорезях между маской и шапочкой были видны только глаза, и все же, скользнув взглядом по вытянувшейся очереди, он обнаружил Масако совсем близко, чуть впереди. Она смотрела на что-то, похоже на синие пластиковые мешки, предназначенные для сбора мусора. Что же могло привлечь ее внимание? Вытянув шею, Кадзуо заглянул в мешок, но там не было ничего, кроме остатков пищи. Когда он снова посмотрел на Масако, она ответила холодным взглядом.

— Извините, — сказал он, решив поговорить с ней хотя бы сейчас.

— Что?

Ее голос из-за маски звучал приглушенно.

— Я… мне жаль… — Это были единственные слова, которые удалось вспомнить. — Я хочу… поговорить, — добавил, запинаясь, Кадзуо.

Но прежде чем он успел продолжить, Масако отвернулась, всем своим видом выражая нежелание общаться. Кадзуо растерянно замолчал. Почему она так упорно отказывается хотя бы выслушать его? Ведь он всего лишь пытается объясниться. Кадзуо чувствовал себя самым несчастным человеком на свете.

Двери открылись, и рабочие потянулись в цех, во второй раз минуя санитарного инспектора. Дальше путь Кадзуо лежал в кухню, поскольку его обязанности заключались в подвозке продуктов к конвейерной линии.