Аут

Кубик был рад, что попал в Центр. За год работы там он убедился – служащие Центра обладают бесценными привилегиями.

Баловни природы? Кубик искренне сомневался в этом. Даже принадлежа официально к клану ирчей, толкователей законов природы, – сомневался…

– Я хочу есть, – мальчик снова укоризненно смотрел на них исподлобья и теребил губу.

Герта без слов встала, накинула халат и отправилась кормить подкидыша.

Кубик продолжал страдать, валяясь в чужой постели и размышляя о причудах реальностей.

Взять хотя бы это самое «Торжество справедливости». За вчерашний день он не встретил на улицах ни одной привлекательной женщины… Гм, о присутствующих лучше даже и не думать. Только высокий градус мог так пошутить над ним. Рыжая негритянка с испорченными зубами, обвислыми щеками и большим горбатым носом… Да что там привлекательной. Молодость тоже шла по разряду «вопиющей несправедливости». Как же – мозолит глаза тем, кто потерт и пожеван жизнью. Белая кожа… о! тут особая статья. Почему особая, Кубик не знал, но каждый волосок на теле, играя роль антенны для затаенного и невысказанного, сообщал ему: да, это статья особая. Поэтому – если ты не желтый, то непременно черный. Ну и, конечно, лысый. И это только по мелочи.

Но и мелочей хватает, чтобы сполна огрести свое, законное, по физиономии.

Потому что законы – они для всех. Потому что демократия. Абсолютная демократия. А не палец в жопе.

Герта вернулась, сунула Кубику в руку большую чашку с кофе, сняла халатик и опрокинулась животом на постель. Полежала немножко молча, внимательно глядя, как он жадно глотает огненную жидкость. А когда он поставил чашку на пол, рука ее медленно поползла в его сторону. Залезла под простыню. И решительно пошла на штурм.

Кубик бесстрастно отбил нападение. Рука уползла обратно.

– Мне пора на работу, – сказал он, не двигаясь с места.

– Ты работаешь? – поразилась Герта.

– Ну… – Кубик понял, что, разнежившись, проболтался и теперь она от него не отвяжется. – В общем да.

Герта рассматривала его как диковинную зверушку. Работает! Неслыханно. Людям не полагается работать. Они же не роботы. И не симы какие-нибудь.

– И где ты работаешь?

– Там. – Кубик махнул рукой. Выразиться яснее он не имел права.

– Значит, – в голубых глазах прыгала потрясающая догадка, – вот почему ты не такой, как мы все. И чем ты занимаешься?

– Конкурсом. – Кубик сказал правду. Это была примерно одна десятая часть правды.

Герта насторожилась. Спина напряглась и светлые на фоне черной кожи соски вислых грудей оторвались от постели. Кубику было неинтересно и неприятно на них смотреть. Он хотел уйти. Удерживала лишь стыдливая благодарность к этой некрасивой женщине, вырвавшей его из лап несчастных и злобных громил. В конце концов, все они, в этом городе и в этом мире, так или иначе несчастны. А в несчастье нужно держаться друг за друга. Пока позволяют законы природы.

– Ты – организатор Конкурса? – уточнила Герта.

– Один из.

Кубик отчетливо видел, как женское существо наполняется пылом, гневом и едкими словами.

– Тогда скажи мне вот что, – отчаянно кусая губы, начала Герта. – Что за сучки… сочиняют всю эту дрочильню? Какого… мы должны жить в этом…? Себя-то вы, как понимаю, огородили от этого… А мы?! Мне вот так уже… быть негрой. Чего им не хватает, этим дурам…? Дырок между ног? Перца на…? Сколько нужно иметь недостачи в мозгах, чтоб вставать в очередь на траханье с Божеством? У него ж небось елда как целое бревно. Так насадит, что не встанешь потом…

– Мне показалось, ты не веришь в его существование, – перебил ее Кубик.

– Зато эти дурынды… верят, – парировала Герта.

Конечно, она преувеличивала. Сценарии далеко не всегда были дрочильней. Бывали и хорошие. Если вспомнить… вспомнить… но ведь были же… только вспомнить… потом. И конечно, она просто не могла знать всего. Коротко говоря, она не знала ничего. Кубику стало очень грустно. Так грустно, что…

– Нет никаких дурынд, – спокойно и отрешенно произнес Кубик. – Сценарии пишут райтеры. Трое или четверо, точно не знаю. И все – мужчины. Судя по их виду, и без того затраханные службой, чтоб еще набиваться в гарем к Божеству.

Сказал – и похолодел. Сам не заметил, как выдал случайной любовнице, да какой там любовнице, просто, что называется, первой встречной бабе, секретные сведения служебного пользования. Тайну, свято и нерушимо хранить которую обязывался каждый сотрудник Центра. Под страхом лишения жизни.

Кубик сжал зубы и решительно встал с постели.

Герта притихла, словно тоже все поняла, и приклеилась к нему округлившимися глазами. Только пискнула:

– Зачем?

– Затем, – веско ответил Кубик, влезая в одежду. – Затем, что демократия. Ты знаешь, что такое абсолютная демократия?

– Нет.

– Это такое общество, которым управляют законы лотереи.

– А…

Попыталась возразить?

– Фальшивой лотереи, – уточнил Кубик, не дав ей заговорить. – Про которую все должны думать, что она настоящая. Или делать вид, что так думают, – добавил он, пристально глядя на женщину. – Ты поняла?

– Поняла. А если…