АУСТЕРЛИЦ НАПОЛЕОН, РОССИЯ И ЕВРОПА. 1799-1805 гг

В документах того времени нельзя найти никаких планов Первого консула покорить Европу, а уж тем более напасть на Россию. Наоборот, все подчеркивает, что именно мир дал Бонапарту самые главные политические козыри. Тем не менее не следует забывать, что молодому герою исполнилось всего лишь 33 года. В Европе опасались его честолюбия, огромной энергии и ни на минуту не утихающей, бурной деятельности. «Как жаль, что этот человек не имеет хоть чуточку лени!», — однажды метко заметил Талейран. И все же предположения о дальнейших грандиозных захватнических планах Бонапарта относятся лишь к области гипотез. Главной целью Первого консула было создание мощного оборонительного пояса вокруг Франции за счет присоединения территорий, которые попали в сферу французского влияния в ходе революционных войн; заключение надежного союза с могущественным государством (прежде всего речь шла о России), наконец, колониальная экспансия. В отношении последней необходимо вспомнить, что на этот путь уже давно встала Англия. И это никак не беспокоило ни Россию, ни Австрию.

Нужно сказать, что общественное мнение России, за исключением, конечно, салонов, где господствовали эмигранты, не слишком переживало из-за усиления Франции. Вот что писал, например, знаменитый журнал того времени «Вестник Европы» под редакцией Карамзина по поводу создания Итальянской республики: «Мысль созвать Консульту в Лионе была уже, как пишут, следствием его намерения, конечно согласного со благом Итальянской Республики: ибо в самом деле она не могла найти между своими гражданами такого человека, которого имя и характер имели бы право на всеобщее уважение, необходимое для сего великого сана. Если же надлежало искать Президента во Франции, то избрание Бонапарте всего сообразнее с честью и с благодарностью Итальянской Республики; всякое другое оскорбило бы народную гордость ее. Счастье Консула во всех делах служит ей сверх того благоприятным предзнаменованием»⁵⁶.

Если общественное мнение России вполне индифферентно восприняло события в Италии и Швейцарии, в речах и действиях Александра I произошло окончательное формирование резко негативного отношения к Первому консулу. Этому способствовали и события личной жизни, о которых упоминалось, и мнимые и реальные опасения, наконец, не последнюю роль сыграла и встреча в Мемеле с прусской королевской четой. Выбор царя окончательно был сделан. Своему воспитателю и другу Лагарпу Александр в августе 1802 г. заявил: «Как и вы, любезный друг, я полностью изменил свое мнение о Первом консуле. С того момента как было провозглашено пожизненное консульство, маска упала. Теперь дело пойдет все хуже и хуже... он решил подражать европейским дворам, растоптав конституцию своей страны. Теперь это один из самых отъявленных тиранов, которых когда-либо знала история»⁵⁷. Конечно, провозглашение пожизненного консульства и территориальное расширение Франции могут вызывать споры и разноречивые мнения, однако подобная фраза в устах владельца миллионов крепостных рабов звучала поистине иезуитски! Но противоречия не смущали Александра. Вообще вся его политика, начиная с этого периода, будет пронизана только одной идеей — личная ненависть по отношению к Бонапарту. Все остальное — путаная, противоречивая болтовня то о защите свободы, то о необходимости спасать троны и алтари, то трогательная забота о независимости малых государств, то планы по их аннексии, так как «они не служат... никоим образом для общего благополучия (И)»⁵⁸.

Внешнеполитическая ориентация царя нашла свое материальное воплощение в сентябре 1802 г., когда впервые в России были созданы министерства. На пост министра иностранных дел был назначен граф Александр Романович Воронцов (брат посла в Лондоне Семена Воронцова), его ближайшим помощником стал князь Чарторыйский. Одновременно Александр Воронцов стал канцлером Российской империи. Нет необходимости пояснять, что А.Р. Воронцов был ярым сторонником проанглийской ориентации русской политики. Подобных же взглядов придерживался и Чарторыйский. Отныне внешняя политика России сосредоточилась в руках тех, кто яро ненавидел Францию и еще больше разжигал враждебное отношение Александра по отношению к Первому консулу.