Ацтек

Поскольку все перечисленные деяния являлись серьезными преступлениями против Святой Веры, обвиняемому была предоставлена возможность чистосердечно отречься от своих пагубных заблуждений, хотя, разумеется, сие не повлекло бы за собой его оправдания, ибо все его еретические речения были записаны, а письменное слово неискоренимо. Так или иначе, когда апостолический нотариус снова зачитывал ему одну за другой избранные выдержки из его собственного повествования (exempli gratia, его языческое замечание о том, что «когда-нибудь эта хроника заменит признание в грехах перед доброй богиней Тласольтеотль – Пожирательницей Скверны») и после каждой цитаты вопрошал, подтверждает ли дон Хуан Дамаскино, что это действительно его собственные слова, обвиняемый не только не пытался отрицать это, но с полнейшим равнодушием все подтверждал. Этот человек не старался оправдаться, не просил о снисхождении, а в ответ на слова председателя суда Инквизиции о том, что его ждет суровая кара, лишь поинтересовался: «Значит ли это, что я не попаду в христианский рай?»

Ему объяснили, что действительно самым тяжким из всех наказаний будет лишение райского блаженства.

Ацтек, услышав это, лишь улыбнулся, да так, что его улыбка повергла членов суда Святой Инквизиции в ужас.

Мы как Апостолический Инквизитор обязаны были известить осужденного, что, хотя прощение его, ввиду тяжести прегрешений, невозможно, надлежащее покаяние может облегчить его участь, и в таком случае ему, в соответствии с каноническим правом и мирскими законами, придется понести меньшее наказание, viz.[58] провести всю оставшуюся жизнь в трудах на каторжных галерах Вашего Величества. Как и предписано, мы зачитали ему предложение принять покаяние: «Ныне ты зришь нас искренне скорбящими о твоем преступном упорстве и молящими Небеса о даровании тебе благодати раскаяния. Не огорчай же нас, упорствуя в своих заблуждениях и ереси, и не причиняй нам боли, вынуждая применять к тебе суровые, но справедливые законы Святой Инквизиции».

Но Хуан Дамаскино остался непреклонным: он не только не внял нашим убеждениям и просьбам, но продолжал улыбаться, бормоча при этом очередной еретический вздор относительно того, что подобный конец уготован ему его языческим «тонали».

С учетом всего этого суд Святой Инквизиции подтвердил свой приговор и официально провозгласил Хуана Дамаскино виновным, как упорного и неисправимого еретика.