Атосса. Император

Сначала его заботила новая колонизация Ливии, опустевшей вследствие восстания евреев. Затем нужно было отдать распоряжение относительно устройства новых почтовых дорог, которые должны были соединить теснее одну часть империи с другой. Наконец ему пришлось дожидаться формального согласия сената на новые постановления о наследовании жалованного права гражданства.

Правда, в этом согласии нечего было сомневаться, но императору было важно, чтобы его распоряжение поскорее вступило в законную силу.

При посещениях Музея Адриан осведомлялся о положении отдельных членов его ученой коллегии и выработал теперь постановления, посредством которых предполагалось снять с трудолюбивых исследователей заботы о насущных потребностях обыденной жизни.

Он обратил также внимание и на положение престарелых учителей и воспитателей юношества и старался улучшить его.

Когда Сабина говорила ему, какие большие расходы вызовут эти новые меры, он возражал:

— Мы не даем умереть с голоду ветеранам, которые отдают свою жизнь в распоряжение государства. Почему же должны пропадать в нужде те, которые работают для него умом? Что мы должны ставить выше: силу и богатство или же умственные сокровища? Чем труднее мне как императору отвечать на этот вопрос, тем решительнее я чувствую себя обязанным мерить должностных лиц, воинов и престарелых учителей одной и той же меркой.

И сами александрийцы тоже задерживали Адриана разными новыми знаками своего почтения. Они возвели его в звание божества, посвятили ему храм и устраивали в честь его празднества за празднествами, несомненно для того, чтобы расположить его в пользу города и выразить свою радость и гордость по поводу его продолжительного пребывания в Александрии. Но наряду с этим здесь существовал и другой мотив: александрийские граждане, жадные до всяких удовольствий, с радостью воспользовались случаем потешить себя и предаваться всевозможным изысканным наслаждениям. Таким образом, императорское посещение поглотило много миллионов, и Адриан, который не оставлял ничего не исследованным, сумел собрать сведения об израсходованных городом суммах и порицал легкомыслие расточительных гостеприимцев.

Впоследствии, полный признательности, он писал своему зятю Сервиану о богатстве и трудолюбии александрийцев [156]. Он расхваливал в них то, что между ними никто не шатается праздно. Одни изготовляют стекло, другие — папирусы, третьи — полотно, и каждый из этих неутомимых людей, говорил он, занимается каким-нибудь ремеслом. Даже подагрики, хирагрики и слепцы ищут и находят здесь занятия. Однако же он называет александрийцев народом строптивым, беспорядочным, с острым и злым языком, который не щадил ни Вера, ни Антиноя. О евреях, христианах и почитателях Сераписа он говорит в этом письме, что они вместо олимпийских богов поклоняются только одному богу. Но, утверждая относительно христиан, что они чтут Сераписа, Адриан разумеет под этим то, что они держатся учения о продолжении жизни души после смерти.

Много хлопот доставил Адриану спор о том, в какой храм следует поместить новонайденного Аписа. Это священное животное с давних времен помещалось в храме бога Пта [157], в Мемфисе. Но Александрия далеко опередила почтенный город пирамид, и здесь храм Сераписа в десять раз превосходил блеском и величиною мемфисский храм этого бога в области Сокари.

Александрийские египтяне, жившие в квартале Ракотида, который прилегал к Серапейскому, хотели иметь этого бога, жившего на земле в образе быка, у себя, а жители Мемфиса не желали отступиться от своего старинного права, и императору было нелегко привести этот глубоко волновавший умы спор к удовлетворительному решению.

Мемфис удержал своего Аписа, зато александрийский Серапейон был осыпан милостивыми дарами, какие обыкновенно доставались только храмам в городе пирамид.

В июне император смог наконец выехать.

Он пожелал пересечь провинцию пешком и верхом на лошади, а Сабина должна была отправиться на судне по наступлении нильского разлива.

Императрица охотно вернулась бы в Рим или Тибур, потому что Вер, вследствие решительного предписания врачей, с наступлением летней жары должен был оставить Александрию. Он уехал вместе со своей супругой как сын царствующей четы… но Адриан ни одним словом не сказал ему о возможности возведения его в сан наследника престола.

Необузданная страсть этого красавца и кутилы к наслаждениям не была сломлена его болезнью, и в Риме он продолжал пользоваться всеми удовольствиями жизни.

Медлительность Адриана часто беспокоила его, так как этот царственный сфинкс слишком часто давал в высшей степени неожиданные решения своим загадкам. Предсказанный претору мрачный конец причинял ему мало заботы; напротив того, это пророчество Бен-Иохая побуждало его пользоваться каждым часом здоровья, который еще посылала ему судьба.

XI