Атомный пирог

– Ну так вот, Грег. Ты там был с друзьями, и я чуточку подслушала беседу. Речь шла о том, что ты должен куда-то ехать и ждёшь не дождёшься этой возможности. Мне вдруг стало любопытно, о чём речь шла? Может, как раз про Москву?

Я нарочно переврала его слова. На самом-то деле он говорил там наоборот: мол, куда-то там ехать его заставляют, а о не хочет. По моей задумке, настоящий Элвис тотчас же исправил бы это искажение, а поддельный бы явно соврал. Но мой спутник ответил:

– Не помню. Слушай, с этого момента больше месяца прошло уж! Неужели я буду запоминать каждую мелочь, которую я говорю своим друзьям? И с чего ты завела об этом речь-то?

– Просто мне вдруг вспомнилось… Ещё один из вас тогда сказал, что по-английски лучше не беседовать, и вы перешли на какой-то язык, совершенно мне непонятный… До сих пор ломаю голову – что это такое было?

– Не припомню такого, – Грег Нолан нахмурился. – Слушай, дорогуша, у тебя мозги чем-то не тем заняты. И потом мы, кажется, договаривались не обсуждать тут всякие личные вещи!

Я поняла, что он посчитал этот разговор слишком рискованным с точки зрения раскрытия его личности, хотя и была с этим не согласна. Возможно, я ответила бы что-нибудь резкое, и мы бы поссорились, если бы в номер не заявилась Лида. Она сообщила, что через полчаса мы выдвигаемся в Третьяковскую галерею. Действительно, какая же Москва без Третьяковской галереи? Понятия не имею, что в ней интересного, но наверняка, откажись мы от этого визита, нас бы тут же разоблачили как иностранных шпионов.

После завтрака Элвис отправился в ванную, чтобы уложить причёску.

Я же решила не упускать этого момента и бросилась вон из номера, вниз, в фойе, где ещё этой ночью нашла телефон-автомат.

Не знаю, были ли все таксофоны в Стране Советов бесплатными или это был особенный подарок для туристов, но монет мне не понадобилось. Посчастливилось мне и с тем, что аппарат был свободен. Я сняла трубку и набрала единственный московский номер, который был мне известен, – номер Изотопова.

– Алло! – отозвались на том конце.

– Товарищ Валентин? Доброе утро! Это Эвелина Нолан говорит.

– А? Что? Кто? – спросил Изотопов. К этому он добавил несколько слов по-русски.

Ну, конечно, он не в совершенстве владел английским языком и не ожидал, что из телефонной трубки зазвучит именно он. Поэтому я постаралась говорить простыми фразами и помедленнее:

– Это Эвелина Нолан. Мы с вами в самолёте познакомились. Помните меня, товарищ Изотопов?

– О, да, – отозвался профессор. – Конечно же помню! Ужасно рад слышать! Как у вас дела, миссис Эвелина?

– Спасибо, хорошо. Товарищ Валентин, вы вроде говорили, что готовы прийти на помощь, если нам с мужем она понадобится в Москве…

– Разумеется! Что-то случилось?

– Всё в порядке. Здесь великолепно! Мы в восторге! Видите ли, мы сделали много фотографий, и нам не терпится послать их своим родственникам в Америку. Не знаете ли вы, где проявить фотографическую плёнку?

– Конечно, без проблем, я могу показать вам контору проявки и фотопечати.

– Спасибо огромное! Быстро они это делают?

– Наверное, неделю.

– Что?! Неделю? Так долго!

– Миссис Нолан, каждый кадр должен пройти государственную цензуру. Сами знаете, время сейчас неспокойное. А фотолюбителей – каждый второй. Так что очередь там на проверку.

– Ох… Боюсь, это нам не подходит… Нет ли способа побыстрее?

– А у вас цветная плёнка или чёрно-белая? – спросил Изотопов.

– Чёрно-белая, кажется.

– Что ж, тогда могу помочь. Я ведь тоже фотолюбитель, – Изотопов слегка усмехнулся. – Оборудование у меня есть, реактивы тоже. Если так надо, могу проявить вашу плёнку и даже напечатать два-три кадра завтра к вечеру. Скажем так, ради дружбы народов.

– О, товарищ! Преогромное спасибо вам!

– Да не за что ещё, – отозвался профессор. А потом повторил: – Это ради мира во всём мире, так сказать.

– Это очень мило с вашей стороны!.. Только скажите: как мне передать вам нашу плёнку? Сегодня мы с мужем идём в Третьяковскую галерею. Может быть, вам будет удобно встретиться возле неё?

– Почему бы и нет? Это не так далеко от моей работы. В обеденный перерыв я смогу забежать к вам туда.

– Замечательно!

Мы сговорились о времени встречи. Потом я ещё раз рассыпалась в благодарностях:

– Чем я могу отблагодарить вас? Может быть, несколько долларов…

– О, нет, спасибо! Нам нельзя иметь валюту. Вот если бы какой-нибудь американский сувенир, миссис Нолан…

– Сувенир?

– К примеру, жевательная резинка…

– О, кажется, она у меня есть!

Еще ни разу мне не обещали такую важную услугу за такое малое вознаграждение. В этом коммунизме определённо что-то есть, думала я по дороге обратно в свой номер. В смысле, жить при коммунистах самому не очень весело. Но когда рядом с тобой оказываются люди, воспитанные при коммунистическом режиме, и тебе от них что-нибудь надо, то это удобно…

…Когда я вернулась в номер, Элвис был полностью причёсан и очень зол.

– Где тебя носило? – бросил он.

– Я решила просто побродить по гостинице, пока ты там занят, – ответила я, как ни в чем не бывало.

– Не смей больше делать так! Слышишь?!

– Это почему?

– Да потому!