Атомный пирог

В вечер свадьбы я была на смене. Внезапно с одним посетителем, парнем лет двадцати трёх, что-то сделалось: сам не свой, он подскочил и стал кричать, что всем присутствующим надо срочно пойти и сдать кровь для Америки, если придётся, то всю. Увидев, как он схватил нескольких девчонок и поволок к выходу, я поспешила спрятаться за стойку выдачи обуви. Сэм бросился на психа и вместе с другими парнями сумел повалить его, руки связать, а потом запереть в туалете. Через час тот пришёл в себя, попросил прощения и сказал, что после армии порой его так клинит.

О том, что в тот вечер все те, кто вернулись из армии в этом году, потащили знакомых, родных и случайных людей сдавать кровь, я узнала лишь на следующий день. Узнала и о том, что Джона этот «приступ» настиг прямо у алтаря. В отличие от парня в нашем боулинге, управы на моего брата найти не смогли. К тому же он знал, где хранится оружие (свадьба была на лужайке у нашего дома). Так что вскоре и невеста, и все гости под дулом пистолета были согнаны не к пункту сдачи крови даже, а к севшему у оврага на пустыре аппарату рептилоидов. Папа и те гости, что потолще, покрупнее, смогли выжить. У невесты и её хлипких подружек кровь забрали всю.

С неделю все об этом лишь и говорили. Мне было жалко погибших подруг, но их было не вернуть. А вот что теперь чувствовали брат с отцом, и представлять не хотелось. Через несколько дней после трагедии я собрала волю в кулак и позвонила папе. Он сказал, что такие, как я, вероятно, довольны теперь. Еще сообщил, что они подают в суд на руководство компартии США, потому что уверены, что помешательство отслуживших – это дело её красных лап. Я не стала уточнять, какое отношение коммунисты и «такие, как я» могли иметь к случившемуся и как могли повлиять на служивших парней. Спросила, как там мама. Отец чуть-чуть смягчился и сказал, что она всё ещё в больнице. Попросил ей не рассказывать. Потом в конце добавил: «Тебе, впрочем, всё равно, ведь ты нас бросила».

А на следующий день все уже были заняты новым известием. Сталин скончался! На этот раз точно. По телевизору показали, как Красную площадь готовят к похоронам. Сообщалось, что на посту руководителя партии Сталина заменит некто Андропов, на посту руководителя государства – некто Брежнев, а в роли главы правительства – некто Косыгин. Ни я, никто из моих знакомых и слыхом не слыхивал об этих людях. Без понятия, откуда они вылезли. Наверно, рептилоидами были…

Впрочем, это всё меня не волновало. Главным было: сдался Сталин – сдастся Элвис. Раз уехал один, значит, скоро уедет второй…

И я бросилась к Сэму:

– Сэм, ты мой единственный друг! Выручай! Мне надо в Мемфис! Я должна его увидеть напоследок! Я должна его поцеловать, в конце концов!

На самолёт у меня теперь не было денег. Я хотела взять у Сэма в долг, но он сказал, что ездить девушке одной сейчас опасно. Да и расстояние до Мемфиса было, в конце концов, не таким большим, чтобы снова заморачиваться с аэропортом и часами ждать рейса. Сэм сказал, что отвезёт меня в машине. Он взял у какого-то знакомого нормальную урановую тачку, которую не надо заправлять вонючей жижей то и дело, и мы выехали следующей же ночью.

Утром в городе, через который мы двигались, я убедилась в своей правоте. Все газеты вышли с заголовком: Элвис Пресли наконец уходит в армию. Прямо сегодня же вечером. В космовойска.

Мы помчались, как могли, не останавливаясь, не отдыхая, не отвлекаясь на приём пищи…

Только в одном городке, уже в Теннесси, притормозили, увидев в киоске журнал. На обложке был Элвис и рядом цитата: «Скучаю по маме. Жду, когда смогу её увидеть». Для обычных людей это должно было выглядеть обычной слащавой болтовнёй кумира подростков. Но я сразу поняла, о чём шла речь. Его мама на Нибиру. И теперь он всё же едет к ней. Четырнадцатый принц решил послушаться родителей и вернуться в их сверкающий дворец…

Я попросила Сэма включить максимальную скорость и стала молиться Богу. Последний час пути мы так волновались, что не перекинулись ни словом меж собой…

И почти успели.

Подъехав к особняку, где я имела счастье гостить всего каких-то шесть недель назад, мы застали ворота открытыми. Народу по обе их стороны было не протолкнуться. О том, чтобы попасть на территорию поместья, не стоило и мечтать. Весь периметр вокруг забора тоже был забит людьми. Поклонники стояли даже на противоположной стороне улицы. Многие были с плакатами: «Элвис, мы все будем ждать тебя!», «Бей крепче коммунистов!», «Не сбривайте ему бакенбарды!» и всё в таком роде.

А сверху над домом висела тарелка.

Такая же, как в Вилко. В этот раз висела выше и крутилась, никого не опасаясь, отчего казалась меньше, но подробней позволяла рассмотреть себя. Из тарелки на землю спускался луч света. А внутри луча виднелось нечто вроде лестницы с блестящими ступенями.