Атомная крепость

Бюрос-Ут оказался в положении маленького ребенка. Совершенно непреднамеренно, так как его заслонили собой посторонние люди. Они там — полуметром выше — уже умирали от ожогов первой степени, а он тут все еще смотрел на собственную туфлю. Но и маленьким ребенком он все-таки не был. Когда-то, миллион лет назад, он значился военным, и его кое-чему обучали. Сейчас те старинные знания, а быть может, все-таки совершенно атавистические инстинкты сработали. «Вспышка справа!» — орал когда-то на учениях придурочный капрал Пурни-Ки, и все они послушно рушились вместе с поклажей, подсумками, карабинами неважно куда — в грязь, лужу, снег, острый гравий или овраг. И потому сейчас Бюрос-Ут тоже рухнул. Рухнул и распластался. Раньше всех, даже раньше тех, кто упал от странного свечения в глазах; уже мертвых, вообще-то. Потом на него начали валиться люди. Быть может, кто-то орал благим матом. Бюрос ничего не слышал. Где-то внутри него прыткий, затаившийся в мозгу наблюдатель начал с интересом отсчитывать секунды, причем в обратном порядке. «Десять, девять, восемь…»

Когда он вышел на третий круг, наконец-то явилась загулявшая где-то госпожа — Ударная Волна. Самая серьезная из всех сестер Взрывной Ядерной Реакции. И самая любимая.

Все окружающее радиста-пулеметчика сбросило с пьедесталов вертикальности и положило плашмя. Никаких зданий, линий электропередачи или чего-то там еще твердого вокруг не имелось — только люди. Вот их и бросило. Поскольку они были не самыми жесткими из возможных предметов, голова Бюроса уцелела. Кроме того, навалившиеся сверху люди послужили щитом. Взбесившаяся воздушная стена наверху ломала, душила, давила, тащила, перекатывала и бросала. В сравнении с этим здесь, под слоем тел, было относительно комфортно. Можно было перетерпеть какое-то время, покуда все сестры и братья Взрывной Ядерной Реакции наиграются с городом и окрестностями всласть.

37

И Мировой Свет, и давным-давно удалившийся в неясные дали по непонятным смертным делам Выдувальщик Сферы Мира явно относятся к миноносцу «Гидийорум» с большим пиететом. Все-таки ядерный подрыв есть ядерный подрыв. Сколько было до специальной боевой части, когда она превратила ничем не примечательную точку пространства в гипоцентр? Явно не более полутора километров. «Континенталка», пусть и нового морского вида, попадает в цель только лишь с некоторой круговой вероятностью. Помещать в нее какие-нибудь десять килотонн — это попросту смешить врага. Значит, над головой должно было полыхнуть как минимум в десять, а то и в сто раз солиднее. Где обязаны были оказаться задрипанный, всего с двумя торпедными трубами, миноносец и подводная бандурина нового вида? Давно уж на материковом поднятии дна и, скорее всего, в виде сплавленных кусков металла. Ударная волна, а также образованное океанской воронкой цунами должны были их спрессовать, расплющить, а может, даже перекрутить как выжимаемое белье. Но вокруг — в море и воздухе — ныне уже тишь да гладь, а на этой глади все еще держит марку миноносец «Идущий впереди».

— Почему эти сволочи не сдаются?! — орет в ухо находящемуся рядом офицеру капитан-охотник Йои Лазым. Орет он потому, что абсолютно все вокруг, включая и его тоже, получили контузию. Те, кто остался в живых, понятное дело.

— Если не сдадутся в течение десяти минут, я их расстреляю! — снова орет Йои Лазым.

Похоже, командира «Идущего впереди» контузило все-таки прилично. Во-первых, он стал донельзя говорлив, что не очень соотносится с его характером и пережитым считанные минуты назад ужасом, а также развороченным миноносцем, похожим теперь на едва держащееся на плаву корыто. А второе, у него что-то не так с логикой. Речь-то ныне идет о горизонтально растянувшейся в воде чужой субмарине. Но выглядящему не лучше нее «Гидийоруму» совершенно нечем стрелять. Обе торпедные трубы деформированы, бомбометную машинку, размещенную на палубном возвышении, тоже сорвало с креплений, и задействовать оную невозможно. Разумеется, глубинные бомбы получится выбрасывать за борт вручную. Но кому в таком раскладе придется хуже?

Рядом с командиром уже не старпом Кэ Тадда, а срочно повышенный до старшего помощника Фрэн Казайя. Капитан-поисковик Тадда погиб: рухнувшее при взрыве оборудование и стойки проломили ему голову. Вообще на мостике уцелел исключительно Йои Лазым, иначе брать на себя командование пришлось бы кому-то из выживших офицеров. Фрэн Казайя — неплохая кандидатура. Неизвестно, сколько рентген и всего прочего они все заполучили, так что повышение лейтенанта до старпома — важная мера поощрения. Поощрять есть за что. Все-таки именно пулеметные машинки Фрэна ухандокали баллистическую ракету.

— Сдадутся, куда денутся, — бормочет командир имперского миноносца, похоже, исключительно для себя самого.

«Вообще-то, это совершенно не факт, — размышляет рядом командир поломанных пулеметных машинок. — Могут ведь и попросту утопиться. Дыру в этом морском чудище мы проделать успели. А потом была еще и „континенталка“».

38