Атомная крепость

Тихо подползла «Волга», та самая, которую Тимур видел у вокзала. Из машины выскочил человек, схватил Тимура в охапку и отнес в сторону от дороги, в густые заросли кустарника.

– В машину, быстро! – скомандовал он.

Парень безмолвно повиновался. Набирая скорость, «Волга» умчалась. За рулем сидел Джим-Рушников, а позади, прячась за занавесками, его подручный, Симка Андрюхин.

Приказ Грина выполнен. Но это была лишь первая часть задания, которое бандит получил от Годдарта. Через час он появился перед Рахитовым и резко сказал ему:

– Игра кончилась.

– В чем дело? – прохрипел Рахитов, догадываясь.

– Приговор в отношении вашего сына приведен сегодня в исполнение. Предупреждаем – не шумите, пусть другие думают, что хотят, а вы должны знать и помнить. Серый… Поняли? Подписку давали? То-то!

Рушников скрылся, где-то прошумел мотор автомобиля и затих вдали. Рахитов стоял у калитки, обеими руками ухватившись за столб, он не был в состоянии сдвинуться с места: это он погубил сына. Он предал его палачам из разведки Харвуда, больше того, – в глубине преступной души своей Рахитов тогда, на бульваре понимал ведь, что, передавая «Егорову» подробности своей беседы с Тимуром, предает его. И вот они убили Тимура, сына, а он ничего не может сделать, должен молчать, если не хочет, чтобы разделались и с ним самим. Рахитов повис, обняв руками столб у калитки, обмяк, сполз на землю. Здесь и нашла его жена.

– Что с тобой? – встревоженно вскричала она.

Он не ответил. Женщина склонилась: с ним что-то случилось. Она испуганно закричала и бросилась к соседям за помощью.

Глава шестнадцатая

В министерстве обороны у Шулленбурга строго определенных обязанностей не было, он выполнял лишь отдельные поручения министра. Занятый различными политическими манипуляциями, Штрадер его пока не беспокоил – рано… Шулленбург понимал, – его еще и еще проверяют. И он ничуть не сомневался в роли, которую играл приставленный к нему оберст Дитц. Да, у него есть тайны, но Дитцу в них не проникнуть.

С большим интересом встретил он предложение министра – совершить поездку в Москву и там на месте ознакомиться с деятельностью аппарата военного атташе. Шулленбург вылетел на восток, его сопровождал Дитц.

В полдень самолет совершил посадку на Внуковском аэродроме. Подали трап, и Шулленбург с волнением вступил на русскую землю. Зимний день дышал свежим ветром, полоскал алый флаг над аэровокзалом. Его встречал сотрудник посольства. Шулленбург уселся на заднее сиденье, и автомобиль тронулся. Поворот направо, потом налево – и машина рванулась к Москве.

По обе стороны отличного широкого шоссе в сугробах утопали лиственные рощи. Среди очаровательных белых берез и бледно-желтого осинника то и дело поднимались, стройные темно-зеленые ели-красавицы. За лесами и перелесками расстилались обширные, уходящие за горизонт поля.

Через четверть часа вдалеке, с левой стороны, показалось в дымке точно повисшее в воздухе здание Московского университета на Ленинских горах. Почти не сбавляя скорости проехали красивый – с новыми домами, с газонами Ленинский проспект, пересекли Октябрьскую площадь и въехали на неширокую, удивительно чистую улицу. «Улица Димитрова»… – многозначительно пояснил сотрудник посольства. Он хотел напомнить высокому гостю о Лейпцигском процессе, на котором закованный в: кандалы болгарский коммунист осмелился выступить против германского фашизма. Шулленбург сидел бесстрастный, с замкнутым выражением лица. Автомобиль свернул на Малый Каменный мост, и взорам путников открылся Кремль. Длинная красная стена вдоль Москвы-реки, высокие кирпичные башни с рубиновыми звездами и неправдоподобно красивый дворец на самой вершине Кремлевского холма. Вот оно – сердце Страны Советов! И не было в нем, в этом здании, ни нарочитой пышности, ни мрачной величественности резиденций правителей других государств, которые пришлось повидать Шулленбургу. Генерал-полковник вспомнил призванную внушать страх мрачную громаду гитлеровской имперской канцелярии, в которой ему приходилось бывать. Со всех сторон открытый, на чистом фоне голубого неба, позолоченный солнцем Большой Кремлевский дворец должен был вселять в души людей радость, чувство счастья, сознание их человеческого достоинства. Это было неожиданно и ново для Шулленбурга.

Вечером посол сообщил: на следующий день в Кремле начинает работать сессия Верховного Совета СССР.

– На сессии будут рассматриваться вопросы, имеющие непосредственное отношение и к вашему приезду сюда, и к деятельности нашего военного атташе, – предупредил посол.

Он пришел в Кремль в сопровождении переводчика. Слегка морозило. Под ногами поскрипывал искристый снежок. Они прошли через Боровицкие ворота. Переводчик пояснял: «Ивановская площадь… Грановитая палата… Архангельский собор… Патриаршее подворье…» – а Шулленбург думал о своем. Вот сейчас он получит ответ на мучающие его вопросы, окончательно убедится, насколько правы те на Западе, кто беспрестанно кричит об угрозе с Востока.

Шулленбург занял место в ложе, отведенной для дипломатического корпуса.