Атомка

— Расскажите мне о своих открытиях и об этих, как вы сказали, нелюдях. Без ваших свидетельств я не смогу продвинуться вперед и положить конец беспределу.

Эйлин заперла дверь на ключ, снова глотнула виски и стала рассматривать янтарные отблески, гулявшие по жидкости в стакане.

— Скажи-ка сначала, ты об экспериментах с лабораторными животными сороковых годов в Лос-Аламосе что-нибудь знаешь?

— В редакции, где вы когда-то работали, мне показали вашу старую статью. Ту, где на снимке военные выкапывают из-под земли тысячи свинцовых гробиков.

— Животных заставляли вдыхать воздух, зараженный плутонием, радием или полонием. Потом, через несколько дней, их сжигали или растворяли в кислоте и определяли процентное содержание радионуклидов в пепле или костях. Этим так называемым ученым хотелось разобраться в могуществе атома и понять, что происходит с обменом веществ в облученных организмах. — Они помолчали, Эйлин подняла перед собой стакан. — Атом… Здесь, в стакане со спиртным, больше атомов, чем стаканов воды во всех океанах мира… Ты хоть отдаешь себе в этом отчет? От того, сколько энергии высвобождается из одной-единственной такой крохотульки, можно просто с ума сойти! А как радиоактивность воздействует на живые организмы? Почему она разрушительна? Способна ли она в некоторых случаях исцелять живую клетку или придавать ей какие-то новые, особые возможности? Ответов нет. Атом молчит, и молчит сознательно. Атомы — из тех сил природы, вселенной, с которыми лучше не играть…

Эйлин Митганг несколько секунд всматривалась в гостью, отчего Люси стало совсем уж не по себе, потом журналистка встала, вытащила из своего лоскутного фотоодеяла один лоскуток и уставилась на него с таким видом, будто именно он пробудил в ней ностальгию.

— Когда в Лос-Аламосе затевали проект «Манхэттен», там были созданы три секции, связанные со здоровьем: медицинская, она несла ответственность за здоровье сотрудников; секция показателей здоровья, которая наблюдала за лабораториями и разрабатывала инструментарий для замеров облучения, и третья… О ней в то время не упоминали, но она-то нас и интересует.

— И что же это была за секция?

— Биологических исследований.

Биология… Люси машинально растерла себе плечи, от этого слова у нее побежали мурашки по коже, сразу вспомнился ужас, с которым пришлось столкнуться в глубине джунглей, когда она вела одно из предыдущих расследований[50].

Фургон отапливался маленькой бензиновой печкой. Эйлин протянула гостье фотографию, отпечаток на глянцевой бумаге: темнокожий лет пятидесяти на костылях — правая нога ампутирована — с улыбкой смотрит в объектив.

— Он улыбается только потому, что не знает, какое зло пожирает его организм. У радиации нет ни вкуса, ни запаха, ее не увидеть — ни невооруженным глазом, ни даже вооруженным… — Эйлин скрипнула зубами. — Все, о чем я собираюсь тебе рассказать, чистая правда, каким бы чудовищным тебе это ни показалось. Ты готова выслушать?

— Я прилетела из Франции исключительно ради этого.

Митганг некоторое время сверлила ее взглядом, зрачки темных глаз бывшей журналистки были чуть белесыми, — наверное, у нее начиналась катаракта.

— Ладно, тогда слушай хорошенько. Пятого сентября тысяча девятьсот сорок пятого года, всего через три дня после того, как официальные представители правительства Японии подписали Акт о капитуляции, завершивший Вторую мировую войну, американские военные и ученые, собравшись в секретном научном центре Лос-Аламоса, работали над комплексной программой экспериментов над людьми[51], предусматривавших введение им радиоактивных изотопов. Новая серия исследований должна была стать «плодом совместных согласованных действий, направленных на укрощение ядерной энергии».

Эйлин рассказывала неторопливо, сопровождая каждое слово гримасой отвращения. Люси попыталась следить за тем, что происходит снаружи, но повествование ее захватывало, и она не могла оторвать глаз от рассказчицы.

— Ученые снабжали врачей радиоактивными препаратами, а врачи вводили их пациентам. Во главе этой части проекта, со стороны исследователей, стоял Поль Шеффер, в то время уже очень известный в мире французский специалист. Шеффер участвовал в создании циклотрона тридцать первого года[52] — ускорителя частиц, способного создавать радиоактивные изотопы, — и был одним из ученых, которые составили целую волну эмиграции из Европы в США в связи со все возрастающей мощью нацистской Германии. Эти ученые приняли участие в проекте «Манхэттен», надеясь выиграть гонки, связанные с созданием атомной бомбы.

Старая женщина снова поглядела в окошко, скользнула взглядом по камешкам, катившимся по склону. Луговые собачки…