Атлантический рейс

Раннее утро – такое же тихое, как и прошедший вечер. Наскоро позавтракав, я выскочил на палубу – и чуть не вскрикнул от восторга: Африка совсем под боком – желтый берег в каемке белого прибоя. Захватив в каюте бинокль, поднимаюсь на верхний мостик и всматриваюсь в опаленное зноем побережье. Взгляд с жадным интересом скользит по прибою, взрывающемуся каскадами воды у крутой гряды черных и бурых скал, на которых сидят стаи каких-то птиц. А дальше – песок, усыпанный плавником, кустарники и снова каменные глыбы, испачканные белым птичьим пометом.

Африка... Вот ты какая! О встрече с тобой я мечтал в голодном, промороженном блокадном Ленинграде, о тебе думал среди снегов Камчатки, где мне довелось работать долгие годы. И вот ты близко, совсем рядом. А там что? Вглядываюсь в зеленые, дрожащие от потоков горячего воздуха холмы, – неужели слон? И рядом, – ну, конечно же!.. – табунок полосатых зебр! Ну и здорово!.. Все сразу. Перевожу дыхание и протираю стекла бинокля. Нет, это не слон, а покрытая сухой травой скала, не зебры – кусты, колеблющиеся под порывами ветра. Жаль!.. Однако грустить некогда – палубная команда готовит к спуску за борт трал, чтобы наловить наживку. Нам нужна сардина или мелкая скумбрия: этой рыбой наживляются крючки океанского перемета – яруса.

Трал. Убрав бинокль в футляр, спешу вниз, на палубу. Там вокруг длинного конусообразного мешка, сшитого из капроновой дели[4], суетятся матросы – рыжий, шустрый Слава Кротов, Викеша, успевший уже загореть, как индеец с берегов озера Гурон, щуплый Чернышов и налитый силой, играющий мышцами широких плеч Василий Сердюк. У рычагов траловой лебедки стоит высокий кареглазый бригадир Алексей Лукашанец. Он сбросил с себя рубашку; и кажется, что по ошибке кто-то к ослепительно белому телу приделал ярко-красное, опаленное солнечными лучами лицо и такие же руки. На лбу бригадира блестят капельки пота. Бригадир волнуется: первый трал, как-то он пойдет?

– Трал готов! – докладывает он капитану.

– Отдать трал!.. – командует Арам Агаджанович, и матросы сбрасывают за борт концевую часть трала – куток, затем мотню и крылья трала – сетные полотнища, служащие для направления рыбы в куток.

Тяжело плюхаются в воду нижняя и верхняя подборы – прочные тросы, на которых укреплено вооружение трала: кухтыли (поплавки) на верхней и грузила – бобинцы на нижней.

– Малый ход! – говорит капитан в рубку.

– Есть! – отвечает штурман.

Слышен звонок телеграфа передающего команду в машинное отделение. Судно разворачивается, делает «циркуляцию» – становится правым бортом под ветер. Ветер отгонит судно от трала, и трал, как перед полетом, только подводным, расправит свои сетчатые крылья. Вслед за крыльями в воду уходят грунтропы, металлические штанги-клячевки, тонкие, крепкие тросы-кабеля, соединяющие трал с траловыми досками, и, наконец, сами доски и ваеры – толстые тросы, на которых трал буксируется за судном.

Капитан свешивается с крыла мостика, смотрит в прозрачную воду, в которую метр за метром уходят режущие поверхность океана ваеры. Наконец бригадир стопорит лебедку: тросы вытравлены на всю нужную длину.

– Ну как, пошли? – спрашивает капитан Лукашанца.

– Вроде бы пошли, – неуверенно отвечает тот и шарит рукой в кармане. – Где-то были спички...

Кто должен идти? И куда? Разговор идет о досках, прикрепленных к тралу. Их две: носовая и кормовая. От их величины, формы и веса, от того, как они «пойдут», зависит и улов. Доски должны идти по грунту своими нижними окованными краями; вода ударяется в них, раздвигает доски, а они, в свою очередь, раздвигают крылья трала, которые направляют рыбу в раскрытый зев мотни, а оттуда – в куток. Если же доски не «пошли», то они или захлопнут трал, или закрутят его вокруг своей оси.

Я смотрю в воду и представляю себе, как трал, сбивая губки, рогатые кораллы, подминая под себя заросли подводных джунглей, катится по дну на металлических грузилах, шарах-бобинцах. Кто-то попадется в него? У меня уже все готово для встречи подводных обитателей: аквариум наполнен водой, в цинковый ящик налит формалиновый раствор, а в большую банку – спирт с глицерином. В аквариуме мы будем наблюдать за рыбами, которые окажутся в трале живыми, в ящик попадут рыбы для коллекции, а в банку – ракообразные. От формалина их твердый хитиновый покров, покрывающий все тело, разрушается, и поэтому раков и крабов можно хранить лишь в специальном растворе. Итак, все готово, морозильная камера ждет наживку, я – рыб для коллекций, а кок? Кок стоит около меня и задумчиво барабанит пальцами по тазику: к обеду он запланировал рыбное жаркое – не подкачайте же, ребята!

Капитан смотрит на часы: пожалуй, пора. Судно замедляет ход, разворачивается левым бортом под ветер, бригадир включает двигатель лебедки. А над водой, около самых бортов, мечутся с писком чайки: сверху им уже видно, как из глубины поднимается к поверхности океана длинный, распухший от рыбы сетный мешок.