Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А

Дагни услышала шум водопада еще до того, как увидела хрупкую хрустальную нить, падающую прерывистыми блестящими полосками по уступам. Этот звук доносился сквозь неясный ритм в ее мозгу, казавшийся не громче отголосков воспоминаний — но они двигались дальше, а ритм сохранялся; Дагни прислушивалась к шуму воды, но другой звук становился отчетливее, нарастая не в ее голове, а где-то в листве. Тропинка круто свернула, и во внезапно открывшейся прогалине Дагни увидела внизу, на уступе, небольшой дом с блеском солнца на стеклах распахнутого окна. И тут поняла, чт'o из прошлого вызвало у нее желание покориться настоящему — это было ночью в пыльном вагоне «Кометы», когда она впервые услышала тему Пятого концерта Халлея: чистую, свободно парящую музыку, будто взлетающую над клавишами фортепиано под четкими движениями чьих-то сильных, уверенных пальцев.

Дагни поспешно, словно надеясь застать Голта врасплох, спросила:

— Это ведь Пятый концерт Ричарда Халлея, так ведь?

— Да.

— Когда он написал его?

— Почему бы не спросить у самого композитора?

— Он здесь?

— Вы слышите его игру. Это его дом.

— О!..

— Вы познакомитесь с ним попозже. Халлей будет рад поговорить с вами. Он знает, что вечерами, в одиночестве, вы слушаете только его пластинки.

— Откуда?

— Я сказал ему.

На лице Дагни отразился вопрос, который она готова была начать словами: «Как, черт возьми…» — но увидела выражение глаз Голта и засмеялась; смех ее отражал то же, что его взгляд. «Нельзя спрашивать ни о чем, — подумала она, — нельзя ни в чем сомневаться — при звуках такой музыки, торжествующе поднимающейся сквозь залитую солнцем листву, музыки освобождения, избавления, исполняемой так, как и должно, как она силилась услышать ее в раскачивающемся вагоне сквозь стук усталых колес…» Должно быть, именно так виделись ей эти звуки той ночью: волшебная долина, утреннее солнце и. Она ахнула, потому что тропинка сделала поворот, и с высоты открытого уступа она увидела город на дне долины.

Собственно, это был не город, лишь кучка домов, беспорядочно разбросанных от дна до уступов гор, вздымавшихся над крышами и охватывающих их крутым, непроходимым кольцом.

Это были жилые дома, небольшие, новые, с резкими, угловатыми формами и блеском широких окон. Вдали некоторые строения казались более высокими, струйки дыма над ними наводили на мысль о промышленном районе. Но вблизи, на стройной гранитной колонне, поднимавшейся с уступа внизу до уровня ее глаз, стоял слепивший своим сверканием, делавший все остальное тусклым, знак доллара высотой в три фута, выполненный из чистого золота. Он сиял в пространстве над городом, словно его герб, его символ, его маяк, и улавливал солнечные лучи, будто аккумулируя их и пересылая в сиянии своем туда, вниз, к крышам домов.

— Что это? — изумленно спросила Дагни.

— А, это шутка Франсиско.

— Какого Франсиско? — прошептала она, уже зная ответ.

— Франсиско Д’Анкония.

— Он тоже здесь?

— Будет со дня на день.

— Почему вы назвали это шуткой?

— Он установил сей знак как юбилейный подарок хозяину этих мест. А потом мы сделали его своей эмблемой. Нам понравился ход мысли Франсиско.

— Разве владелец этих мест не вы?

— Я? Нет, что вы… — Голт глянул вниз, на подножие уступа, и добавил, указывая: — Вот идет хозяин.

В конце грунтовой дороги остановилась легковая машина, из нее вышли двое и стали торопливо подниматься. Разглядеть их лиц Дагни не могла; один был высоким, худощавым, другой пониже, более мускулистым. Они скрылись из виду за поворотом тропинки.

Дагни снова увидела их, когда они появились из-за выступа скалы. Их лица поразили ее, словно внезапное столкновение.

— Ну и ну, будь я проклят! — сказал, глядя на нее, мускулистый, которого она не знала.

Она же смотрела на его элегантного, высокого спутника: это был Хью Экстон.

Он заговорил первым, поклонясь ей с любезной, приветственной улыбкой:

— Мисс Таггерт, мне впервые кто-то доказал мою неправоту. Я и не думал, говоря, что вы никогда его не найдете, увидеть вас у него на руках.

— На руках у кого?

— Ну, как же, у изобретателя того двигателя.

Дагни ахнула, закрыв глаза; она должна была догадаться сама. Подняв веки, она взглянула на Джона Голта. Тот улыбался, уверенно, насмешливо, словно опять понимал, чт'o это для нее значит.

— Было бы поделом, если б вы себе шею свернули! — гневно проворчал мускулистый, впрочем, с явной озабоченностью, даже чуть ли не с симпатией. — Надо ж было додуматься выкинуть такой трюк, и кому?! Женщине, которую бы здесь и так приняли с распростертыми объятиями, войди она через парадную дверь!

— Мисс Таггерт, позвольте представить вам Мидаса Маллигана, — сказал Голт.

— О!.. — только и вымолвила Дагни, а потом рассмеялась: удивляться она уже не могла. — Вы хотите сказать, что я погибла в катастрофе, и это какой-то иной род существования?

— Верно, род существования иной, — ответил Голт. — А что касается гибели, разве не кажется, что все, скорее, наоборот?

— Да, — прошептала она, — да… — И улыбнулась Маллигану. — А где эта парадная дверь?

— Здесь, — ответил он, указывая на свой лоб.