Атаман Устя

Часто призадумывался дворянинъ Соколовъ насчетъ будущности своего «бокового» сынка, какая его судьба будетъ. Но, конечно, онъ не могъ ожидать той бѣды, которая стрясется на него и на голову неповиннаго ребенка.

Прошло лѣтъ десять…

Пришлось однажды заняться размежеваніемъ земель съ сосѣдомъ по вотчинѣ. Имѣніе Соколова и сосѣда граничилось черезполосицей и всегда путаницы бывало немало. Но прежде сосѣдъ этотъ былъ пріятелемъ Соколова и споровъ не бывало, все кончалось полюбовно. Сосѣдъ этотъ былъ тотъ самый, что уступилъ когда то Соколову мать Егорки, какъ-бы подаривъ ее на словахъ. Но теперь онъ былъ уже на томъ свѣтѣ, а имѣніе отъ его наслѣдника, племянника, жившаго всегда въ Москвѣ, перешло продажей къ новому помѣщику, бригадиру изъ Москвы.

Новый сосѣдъ Соколова оказался неуживчивымъ и своенравнымъ. Едва пріѣхалъ онъ и поселился во вновь купленномъ имѣніи, какъ пошелъ дѣлать всякія непріятности всѣмъ своимъ сосѣдямъ. Бригадиръ жаловался и гнѣвался, что угличскіе дворяне не чиновные и «деревенщина» мало оказываютъ ему уваженія, но что онъ ихъ живо приведетъ въ повиновеніе себѣ и разуму наставитъ.

Бригадиръ началъ съ того, что завелъ споры со всѣми своими сосѣдями о землѣ и потребовалъ размежеванія. Скоро увидѣли дворяне сосѣди, что пріобрѣли такого сутягу и крючка въ лицѣ бригадира, что если ему неласково поклониться, то онъ сейчасъ за это въ судъ потянетъ. А судейскіе крючки и ярыжки чуть не съ перваго же дня его пріѣзда были ужь имъ смазаны деньгами и лаской и всѣ были его друзьями-благопріятелями.

Не прошло трехъ мѣсяцевъ со знакомства Соколова съ бригадиромъ по поводу размежеванія, какъ уже завязалась тяжба и началась ябеда, а за ней волокита по судамъ. Соколовъ уже собрался было добровольно отказаться отъ десятка десятинъ пашни и лѣсу — лишь бы избавиться отъ сношеній съ судейскими ярыжками и писарями, которые, какъ стая голодныхъ волковъ, набѣгали изрѣдка на его вотчину, подъ предлогомъ справокъ и описокъ.

Кто-то изъ друзей Соколова надоумилъ его съѣздить въ Ярославль къ намѣстнику, которому онъ былъ сродни и который его очень любилъ и уважалъ. Лѣнивый и безпечный помѣщикъ кой-какъ собрался и съѣздилъ. Дѣло все уладилъ въ нѣсколько дней и нажилъ бѣду.

Бригадиру было приказано отъ намѣстника поубавить своей прыти и Соколова ябедой не тревожить. Бригадиръ притихъ, но обозлился не въ мѣру, клялся даже застрѣлить сосѣда, если когда на своей землѣ завидитъ. Соколовъ, сидѣвшій вѣкъ дома и только гулявшій подъ вечерокъ по саду, отвѣчалъ:

— Ну и пускай меня съ ружьемъ поджидаетъ на новой межѣ. Я теперь до скончанія дней моихъ дальше липовой аллеи никуда не отлучуся.

Прошло полгода… О бригадирѣ-сосѣдѣ ужь и думать забыли въ вотчинѣ Соколова. Но однажды, въ осенній день, въ вотчину пріѣхалъ молодой дворянинъ, очень приличный, и отрекомендовался племянникомъ бригадира и объяснилъ, что пріѣхалъ по весьма важному дѣлу.

— Бригадиръ проситъ, немедленно, объяснилъ онъ, возвратить ему самовольно когда-то взятаго изъ его вотчины крѣпостного человѣка, парня Егора Соколовскаго, сына его крѣпостной дѣвки, нынѣ умершей, но значащейся въ числѣ его поданныхъ рабовъ.

Дворянинъ не сразу понялъ смыслъ рѣчей племянника бригадира, а когда понялъ, то около четверти часа пробылъ разиня ротъ и не произнесъ ни слова.

— Вотъ ябеда, такъ ябеда!.. сказалъ онъ наконецъ. Такое дѣло, что душѣ и разуму помраченіе.

А дѣло было такое, котораго и самъ премудрый царь Соломонъ рѣшить бы не могъ. Самое простое дѣло, самое законное и вмѣстѣ съ тѣмъ самое мудреное и самое беззаконное.

Егорка былъ записанъ при рожденіи сыномъ крѣпостной дѣвки и съ ея фамиліей, а она оставалась до смерти крѣпостной этого самого сосѣда, ее подарившаго или отпустившаго къ Соколову на словахъ. Будь она жива, новый помѣщикъ могъ бы и ее потребовать обратно, какъ свою собственность. Ея нѣтъ на свѣтѣ, но сынъ ея, конечно, крѣпостной холопъ купившаго вотчину бригадира… А что онъ сынъ помѣщика дворянина Соколова, воспитанный въ домѣ вмѣстѣ съ его законными дѣтьми наравнѣ, какъ баричъ — до этого всего закону дѣла нѣтъ.

Такъ объяснили Соколову, когда онъ теперь, обѣщавъ было не отлучаться дальше своего сада во всю жизнь — поскакалъ въ Угличъ. Потерялся бѣдный человѣкъ! Онъ любилъ своего востраго мальчугана Егорку не меньше, если не больше другихъ сыновей, которые всѣ были какіе-то будто вѣкъ сонные да лѣнивые, словно мѣшки съ крупой.

Изъ Углича Соколовъ, захватившій и сына, поскакалъ въ Ярославль къ родственнику и другу-намѣстнику.

Но ничего сдѣлать было нельзя. Права помѣщика на своего раба — права священныя, объяснилъ ему другъ-намѣстникъ. На сихъ правахъ и ихъ неприкосновенности зиждется все, и всякое благочиніе, и благоустроеніе государства.

Намѣстникъ могъ только посовѣтовать ѣхать къ бригадиру и просить итти на отступное, на мировую…