Атаман Платов

В комнате воцарилась тишина. Все смотрели на застывшего с сосредоточенным видом Жуковского. Наконец, негромким голосом он начал:

Хвала, наш Вихорь-атаман,
Вождь невредимых, Платов!

И все, будто по команде поглядели на Матвея Ивановича. Тот уткнул взгляд в столешницу и с преувеличенным усердием катал пальцем хлебный мякиш.

Твой очарованный аркан
Гроза для супостатов.
Орлом шумишь по облакам,
По полю волком рыщешь,
Летаешь страхом в тыл врагам,
Бедой им в уши свищешь;
Они лишь к лесу — ожил лес,
Деревья сыплют стрелы;
Они лишь к мосту — мост исчез;
Лишь к селам — пышут селы.

— Браво! Браво! — восхитился Скобелев. — Это же чудесно, господа! Очень метко!

И остальные аплодировали.

— Ну, спасибо, Василий Андреевич, спасибо за добрые слова. — Матвей Иванович даже прослезился. — Никогда еще такого о себе не слыхивал. Хороший ты человек, прекраснодушный и светлый. Истинный бог! Только какой уж я вихрь! Был им когда-то, а ноне все позади. В мои-то шестьдесят годков быть ли вихрем?

— Ну нет! — возразил Фигнер. — Все в стихах правильно, до запятой. Лучше о вас и не скажешь! Вихорь-атаман!

— Да здравствует Матвей Иванович! Виват генералу! — воскликнул драгун-поручик.

Двери бесшумно растворились, и на пороге выросла фигура.

— Ваше превосходительство, улан Александров прибыл по вашему распоряжению.

— Ах, да! — стукнул себя по лбу Матвей Иванович. — Я-то совсем запамятовал… Степан! Распорядись дать мою коляску сему господину. Пусть доставит до Калуги и мигом назад.

— Проходите к столу, — пригласили вошедшего офицеры.

Однако тот не поддался на уговоры, откланявшись, вышел.

— Необычайной храбрости, я слышал, сей молодой человек, — заметил вслед Скобелев.

— И не без странностей, — высказался Крутов.

Солдатушки, бравы ребятушки,
А где ваши жены —

донесся с улицы голос. Там шел с учения солдатский строй. Запевале ответили:

Наши жены — ружья заряжены,
Вот где наши жены.

По-разному сложились судьбы людей. Александр Самойлович Фигнер в октябре 1813 года, когда русские войска блокировали Данциг, был в чине полковника. Под видом итальянца пробрался в крепость. Его схватили, но на суде он проявил величайшую находчивость, его оправдали. Комендант крепости приблизил смельчака к себе и вскоре направил его с важными документами к Наполеону. Документы, конечно, оказались в русском штабе. Отважный офицер погиб в неравной схватке с французами.

Трудная и вместе с тем блестящая судьба сложилась у Ивана Никитича Скобелева. В бою он лишился руки, а вторая уже до того была изувеченной. Его называли одноруким генералом, честным и неподкупным. И еще он пользовался успехом как солдатский писатель.

А уланом Александровым оказалась Надежда Дурова, известная в России как отважная Кавалерист-девица.

ИЗГНАНИЕ ВРАГА

Донское ополчение

В начале октября в Тарутино прибыло с Дона ополчение, от всех ста девятнадцати станиц Войска Донского. Платов устроил полкам смотр. Почти в каждой сотне встречал знакомых: с одними воевал в Восточной Пруссии, с другими на Дунае, были участники Персидского похода, кавказских боев.

Узнал атаман и молодого казака Антипа Завгороднего, табунщика с его, платовского, конезавода. Управляющий Персианов не хотел казака отпускать, берег для дел хозяйских, но Антип упросил.

— А-а, Антип! Здравствуй! — подъехал к нему Платов. — Как служба складывается?

Антип приосанился:

— Справно идет! Всех лучше!

— Казак Завгородний — добрый хлопец, — подтвердил и сотенный, — Притензиев к нему нет.

Антип от похвалы зарделся, в груди захватило: слова не может вымолвить.

Впервые Антип Завгородний увидел атамана, когда тот приехал на конный завод. Накануне Персианов предупредил всех, что Платов будет смотреть коней, возможно, придется на них скакать. Так что быть ко всему готовым.

И точно, на следующий день хозяин завода объявился.

С ним какие-то чины. Антип вперил в атамана глаза, словно никого более и не было. Стоит у конюшни, не шелохнется.

Толпа подошла ближе, все глядят на него, что-то говорят, а он видит только атамана. Подскочил Митрич, тоже табунщик, сунул кулаком в бок:

— Ты что, паршивец, не слухаешь, что сказывают? Выводи Гнедка!

Бросился Антип в конюшню, вывел под уздцы жеребца. Тот что огонь: бьется, взвивается свечой на дыбки, норовит вырваться.

— Хорош красавец! Хорош! — послышались голоса.

И атаман доволен: улыбнулся, причмокнул, покачал восхищенно головой.

«Посмотрел бы его в ходу!» — подумал Антип, перехватив взгляд атамана. А тот будто прочитал его мысль.

— Готовьте коня к пробежке. — И к Антипу: — Ты поскачешь, казак?

— Мой конь, мне и скакать.

— Ишь ты, «мой конь»!