Атаман Платов

Там перед французской пехотой гарцевали всадники. Наполеон перевел взгляд еще левей, где за рощицей находился обоз. По суматохе, мечущимся всадникам и фигуркам пеших людей он понял, что казаки напали на обоз.

Будто в подтверждение из рощицы выкатили повозки. Лошади в упряжке мчались прямо по полю, их преследовала группа конников с длинными пиками. Они настигли беглецов и поразили страшным оружием коней, повозки остановились.

— Пустить против них кавалерию! Прикрыть обоз! — негодующе воскликнул Наполеон и отъехал в сторону.

— Генерал! — спустя немного, позвал он пасынка. — Этот набег казаков, если вы не прогоните их, вам может дорого стоить. Я уже потерял два часа. Это грабеж времени! Берегитесь моего гнева, генерал!

Евгений побледнел, нервно дернулась щека: он знал, что деспотичный отчим на ветер слов не бросал.

— Мой император, я сделаю все возможное…

— И невозможное! — Наполеон повернул коня и поскакал назад, к Шевардинскому холму.

— Адъютантов ко мне! — выкрикнул Богарнэ. — Всех, какие есть поблизости!

И тотчас к нему заспешили со всех сторон всадники.

— Скакать к Орнано! К Дельзону! К моей гвардии! Передать: атаки прекратить и двинуться к флангу, против казаков! Делать это немедленно! Иначе нас сомнут!

Вскоре двадцатипятитысячное войско Богарнэ, отказавшись от фронтовых наступательных действий, двинулось к левому флангу.

Матвей Иванович в схватку не ввязывался: руководил полками издали. Разместив атаманский полк в лесу, с опушки наблюдал за происходящим.

— А мы-то, батя, скоро? — ерзал в седле Иван.

— Стой и зри! Придет время — вступимся, — с явным недовольством ответил отец. Он сам испытывал неодолимое желание поработать сабелькой. — Поди поближе, что скажу.

— Что, батя?

— Вот как начнут те полки отходить, так атаманцы и пойдут лавой, чтобы, значит, прикрыть отход полков. А то, что держу вас в резерве, так оно объяснимо: в сражении всегда надобен резерв. Без него никак нельзя. Тот не командир, кто его не имеет. Об этом всегда помни.

— А когда будет отход?

— Потерпи. Балабин! — подозвал он полковника. — Играй «отбой». Трубача направь вот туда, — указал Платов вперед и влево.

К сражавшимся конникам стеной надвигались каре пехотных батальонов.

Из перелеска выехал всадник, поскакал в сторону полков. Приблизившись к ним, вскинул блеснувшую на солнце трубу, подал сигнал на отход.

Внимание Матвея Ивановича привлекли два казака, сидевшие на одной лошади. Они начали отход в числе первых, но конь под тяжестью двух седоков не мог угнаться за другими. Придя в себя, французские драгуны пустились вдогонку отходившим.

— Сучьи дети! — вскипел Матвей Иванович. — Что ж им не помогут! Ведь захватят же французы!

— Дозвольте с сотней на выручку! — попросился Иван.

— Давай! Не мешкай!

— Со-отня-я! За мной! — послышался ломкий голос сына.

На опушку вырвались всадники.

Вскинув подзорную трубу, Матвей Иванович наблюдал за сотней Ивана, схлестнувшейся с драгунами. Вступив с ними в схватку, сотня прикрыла двоих скакавших на одном коне казаков. Не подоспей, непременно бы их посекли.

Матвей Иванович огляделся. Корпус Уварова, направляясь к Масловскому лесу, скрылся из вида. Казачьи полки тоже отходили, атаманский полк сдерживал неприятельскую кавалерию. Французская пехота продолжала движение в их сторону. Участился посвист неприятельских пуль.

«Дело сделали. Пора отходить и нам», — Матвей Иванович приказал дать команду.

— Кто были те двое? Прознал про них? — по возвращении из рейда спросил Платов сына.

— А как же! Казаки из полка Власова. Один казак, а второй, раненый, урядник… Фамилия казака навроде бы Разин…

— Не Разин, а Розин, — поправил его Матвей Иванович. — Разиных на Дону нет. Были когда-то.

После расправы над бунтовщиком Стенькой пришел на Дон царский указ, чтобы все, кто носит его фамилию, сменили бы на Розина или Рагозина.

На свою штаб-квартиру Платов возвратился ночью, уставший и не в духе. Полковник Шперберг протянул письма. На конверте одного Матвей Иванович узнал почерк старшей дочери, падчерицы Екатерины. Она жила в Новом Черкасске.

— Ты прежде о деле докладывай, — заметил он полковнику. — Указания какие поступали?

— Новых не было. А донесение написал. Прочитайте.

— Читай, а я послушаю.

Подвинув свечу, Шперберг раскрыл папку и стал читать донесение о действиях полков за день. Матвей Иванович слушал, не перебивая, иногда по лицу проскальзывала неодобрительная гримаса.

— Ну и любитель ты, полковник, расписывать баталии. Как сочинитель. Про лихость Грекова убери, а то подумают неверно. Упомяни об Иловайском да Власове. И Жирова не обойди. Поболее впиши простых казаков, они творили дело.

Потом распечатал письмо дочери. Вести были неутешительны: серьезно болела жена, болезнь не отпускала. Дочь осторожно просила приехать, навестить больную.

«Нашла о чем хлопотать! — досадуя, ответил ей мысленно Матвей Иванович. — Об этом ли сейчас думать, когда Москва, Россия в опасности!» Сунул письмо в карман.

— А не было ли вестей от Денисова?