Атаман Платов

Пребывая в главной квартире и готовясь к новым сражениям за освобождение Европы, Платов занялся укреплением своих войск. За время, минувшее с начала контрнаступления, казаки-ополченцы «от старости лет и дряхлости никак уже не могли нести полевой службы» и превратились в «одну только тягость» для остальных. Поэтому Матвей Иванович демобилизовал и отправил домой не менее двух тысяч больных и увечных, а вместо них вызвал на укомплектование донских полков «19-летних выростков», достигших призывного возраста. Атаман уверял главнокомандующего, что пополнение придет в конце февраля или в начале марта.

От Одера до Эльбы

За Одером, между Штеттином и Франкфуртом, у Наполеона было всего около 40 тысяч человек. А в одной только армии П. X. Витгенштейна, наступавшей на правом фланге, насчитывалось не менее 30 тысяч штыков и сабель. С присоединением же к ней прусских корпусов Ф. В. Бюлова и Г. Д. Йорка эта цифра могла удвоиться.

«Превосходство наших сил, к коим присоединяется ныне все прусское войско для поражения общего врага, — писал князь Кутузов графу Витгенштейну, — подает нам удобный случай разбить совершенно сей остаток неприятельских войск, и для того сообщаю Вашему Сиятельству общий план действий…»

Основная идея плана сводилась к окружению и истреблению довольно крупной группировки французских войск, сосредоточенных в Берлине, силами казаков Платова, армии Витгенштейна и прусских корпусов Бюлова и Йорка.

Однако в самом начале февраля к Одеру подошли только казаки Чернышева, Теттенборна и Бенкендорфа. Северная армияВитгенштейна была еще далеко, а корпуса Бюлова и Йорка ожидали решения своего правительства, чтобы присоединиться к русским.

5 февраля казачьи полки Чернышева переправились через Одер в районе Кюстрина, а отряд Теттенборна, австрийского полковника, который еще в августе прошлого года вступил в русскую службу, форсировал реку у Шведта. Командиры договорились объединить свои силы для совместного овладения Берлином. Внезапность нападения должна была компенсировать малочисленность атакующих.

7 февраля отряды соединились в Ландсберге. На следующий день они скрытно от неприятеля подошли к Берлину и заняли исходные позиции. Ожидали лишь броска бригады М. Г. Власова на Шарлоттенбург, который должен был послужить сигналом к общей атаке.

Начался отчаянный галоп донских воинов по параллельным улицам прусской столицы. Вдохновляясь примером командиров, они четыре раза врубались в скопления французских войск, обращали их в бегство и остановились только на Александрплац перед выстроенным каре с восемью пушками, после чего организованно отступили, уведя с собой 18 офицеров и более 600 рядовых. Убито же было гораздо больше.

Убыль в людях у русских не превышала 150 человек убитыми и ранеными. В числе последних оказался «храбрый войсковой старшина Комиссаров», поймавший пулю в левую руку.

По утверждению генерал-адъютанта Чернышева, казаки оставались в городе около двух часов.

Несколько дней спустя некий свидетель этого дерзкого начета писал другу:

«…Все началось с того, что в полдень через Бранденбургские ворота ворвались казаки, рассеяли и частично перебили охрану и с неслыханной смелостью в одиночку или небольшими группами промчались от одного конца города до другого… Утверждают, что среди них были переодетые пруссаки, потому что они прекрасно разбирались в улицах и немного говорили по-немецки…

Наши защитники были охвачены паническим страхом. Можно подумать, что несколько тысяч казаков вызвали такое замешательство… Их, конечно, никто не считал…»

В самом деле, сколько казаков ворвалось в Берлин? Четыре неукомплектованных полка, общая численность которых едва ли превышала тысячу человек. Автору письма казалось, что их было раза в три больше.

Удержаться в Берлине, гарнизон которого насчитывал до 18 тысяч человек, казаки, естественно, не могли. Они отступили и остановились на расстоянии пушечного выстрела от заставы. Французы пытались оттеснить их от города, но были отбиты ружейным и артиллерийским огнем. У стен прусской столицы отличились также гусары и драгуны Теттенборна…

А весна вступила в свои права. «Какая сладость разливается в мире! Как приятно жить и дышать в это время!» — захлебывался от восторга русский офицер Федор Николаевич Глинка.

Будущий декабрист Ф. Н. Глинка «плыл» на бричке, а солдаты Главной армии шли пешком по дорогам, превратившимся в реки. Но и они добрели до Калиша, красивого городка на берегу Просни, населенного в основном немцами, где 16 февраля состоялось подписание союзного договора с берлинским королевским двором о совместной борьбе с наполеоновской Францией. По условиям договора Россия брала на себя обязательство положить оружие не раньше, чем Пруссия будет восстановлена в границах 1806 года, а все германские государства снова обретут независимость. Командование всеми прусскими войсками возлагалось на генерала Гебхарда Леберехта Блюхера.

«Вчерась я имел честь подписать трактат с Пруссией, — сообщал Кутузов жене. — Это дает нам тысяч сто войска… Без нынешней кампании этого бы не было».