Атаман Альтаира

– Чудесные цветы. Сейчас я их поставлю в вазу, и мы пойдем, искупаемся в океане…

– Ты купаешься в океане?! Ты уверена, что там нет никаких опасных рарапынгов и чапчериц?!

– Нет, опасных рарапынгов и чапчериц там точно нет! Все местные купаются в океане. Я уже познакомилась с соседями слева и справа.

Она умчалась по коридору. А я неспешно прошелся по холлу, присел на большой изогнутый диван перед прозрачным столиком. Диван тут же чуть-чуть откинул спинку и подкачал воздух в подушку под поясницей.

В наушниках прорезался голос Константина:

– Шеф, слышу ваши разговоры! У нее… м-м… красивый голосок. Может, возьмем ее в хор казачек нашей расстрельно-пулеметной команды?

– Отстань, образина!

Опять послышались легкие шаги, и через пару мгновений Натс поставила на столик высокую вазу с принесенными мною цветами. Села напротив, заглядывая мне в глаза.

Я почувствовал, что краснею. Ого! Я, оказывается, еще и романтик! Хорошо хоть, что латентный!

– Я действительно очень рада, что ты приехал, – сказала Натс. Очень трогательно это прозвучало.

– Мы одни? – на всякий случай уточнил я.

– А ты думал, я сразу притащу кого-нибудь в свой дом?

– Что за манера отвечать вопросом на вопрос! Русские люди так не разговаривают!

– Хорошо, я учту, – она улыбнулась. – Мы одни. Здесь никого нет.

– Меня зовут не Сэмми, – сказал я. – Моим друзьям и единомышленникам я известен под именами Иван Караваев, Иван Объедалов и Петр Разорвирубаха. Друзья меня иногда называют Иваном, а иногда Петром.

В наушниках заверещал Константин:

– Что ты делаешь?! Как ты можешь себя расшифровывать?! Ты же с потрохами себя сливаешь! Старый пень!

Натс на секунду задумалась:

– Наверное, это большой секрет?

– В общем-то, да.

– А меня тоже зовут не Натс…

– Давай попробую догадаться. Тебя зовут Наталья Александровна Тихомирова…

– Откуда ты узнал?!

– Да за последние дни много чего случилось. Отыскались люди, готовые пойти на все что угодно, чтобы заполучить тебя в свои руки.

Она молчала, напряженно глядя на меня.

– Можно задать вопрос? – полюбопытствовал я. – Ты, в самом деле, жила в двадцатом веке?

Она ответила долгим взглядом. Затем, аккуратно подбирая слова, ответила:

– Странно слышать такой вопрос от тебя. Сэмми! Ты, правда, ничего не помнишь?

– А… мы были знакомы?

– Вообще-то да.

– А… мы были близко знакомы?

– Можно считать, что близко.

– И… насколько близко?

– Сексом мы не занимались, если ты об этом.

– А-а… – я сглотнул. – И где же мы познакомились?

– В Санкт-Петербурге. На Арьергардной улице. Летом две тысячи шестого года!

– Это невозможно!

– Неужто? А как ты думаешь, почему я здесь вообще оказалась?

Я заподозрил, что слишком многого не знаю о своей жизни. Но засек и кое-что еще – из эфира исчез голос Костяной Головы. В наушниках – ровный белый шум. Мысленным усилием я переключил симплексор на резервную частоту. Там – тоже белый шум. Это могло означать только одно – какой-то умник поставил широкочастотную помеху, прервав мою связь с «Фунтом изюма».

Подняв глаза вверх, я увидел сквозь остекление крыши небольшой белый шар с выкрашенным серебрянкой контейнером и похожей на ленту веревкой. Любой «донской казак» сказал бы, не задумываясь, что веревка под шаром – всенаправленная антенна, а контейнер – мощный широкополосный постановщик помех с ядерной батареей внутри. Именно этот невинный с виду шарик и перекрыл радиоканал моей связи с «Фунтом изюма». Ну-ну, ребятки, не надо было вам так со мною поступать…

Наташенька, превратно истолковав мой остановившийся взгляд, поплотнее запахнула кимоно и со смехом спросила:

– Куда это ты смотришь?

В принципе, она была права. Я смотрел именно туда, куда она подумала. Но у меня перед глазами стояла совсем другая картинка. Куда менее живописная и куда более кровавая. Я рыскнул взглядом по помещению и увидел в стене большой камин:

– Он действует? Или это муляж?

– Действует. Тут, говорят, бывает несколько холодных ночей в году…

– Быстро полезай в камин! Встань там и подними лицо вверх!

– Зачем?!!

– Через минуту тут будет шумно и очень опасно. От взрывов световых гранат ты можешь ослепнуть, от взрывов шумовых – оглохнуть, а от взрывов газовых – задохнуться.

– Ты так шутишь, что ли?

– Посмотри на мою седую голову! В ней железа больше, чем мозгов! Такие люди, как я, не умеют шутить!

Я подскочил к ней, сгреб в охапку – она оказалась много легче, чем я думал – и понес к камину. Отравляющие газы тяжелее воздуха. Если она встанет внутри камина в полный рост, сможет дышать чистым воздухом. По крайней мере, некоторое время.

Моя решительность, видимо, передалась Наташе. Едва я ее выпустил, как она юркнула в зев камина. Чтобы ее нижнюю часть тела сделать менее заметной, я рывком переставил одно из кресел, загораживая камин.

Что ж, пора позаботиться и о себе! Я метнулся к рундуку, вытащил носогубный фильтр, защитные очки, успел все это надеть. Когда вытаскивал из скрытого отдела «чекумашу» с патронами, в потолке над головою затрещало стекло. И влетела первая газовая граната.