Атаман

Как только казаки скрылись в кустарнике, Петр, негромко покрикивая и размахивая кнутом, при этом не доводя движение до щелчка, погнал табун вниз по склону между стволами огромных ясеней и буков. Лошади шли охотно, росистая трава на лугу, которую они уже успели попробовать во время короткой остановки, пока казаки ходили на разведку — им понравилась больше жесткой лесной. Чем ниже спускались, тем гуще становился туман. Петр не без основания тревожился — не потерять бы какого скакуна в густом, словно облаком накрытом лесу. Поэтому и бегал от одной лошадки до другой, прыгал через поваленные стволы, путался в высоченном хвоще, подгонял, вытягивался на цыпочки — следил, чтобы не уклонился кто в сторону. Когда, наконец, добрались до поляны, от Жука валил пар. Лошади, выскочив на открывшийся простор и не слыша понуканий человека, сразу успокоились и опустили головы. Петр отдышался и, стараясь ступать неслышно, побрел по краю полянки, поглядывая в сторону табуна. Сквозь молочную пелену блеснул солнечный луч, налетел легкий ветерок, и туман сдвинулся и потек. Утро разгоралось. Жук инстинктивно держался в сумраке под кронами раскидистых деревьев у края поляны. Все это время он ожидал услышать стрельбу, но когда первые глухие выстрелы докатились до его слуха, он вздрогнул и остановился. Некоторые кони тоже перестали пастись и, прислушиваясь, задрали морды. Выстрелы не учащались. Наоборот, раздавались все реже, и Петр забеспокоился, не зная, что же там происходит. Кони успокоились и снова склонились к траве.

Туман почти рассеялся. Промытое туманом открылось чистое синее небо. Налетели комары, укрываться в тенечке становилось все нестерпимей. На гребне скалы затихли всякие звуки: ни выстрелов, ни криков. Петр тревожился и все чаще поднимался по склону и заходил дальше в лес, надеясь услышать что-нибудь определенное. Было тихо. И он снова возвращался к табуну. Внезапно легкая тень мелькнула между деревьев где-то почти позади, на периферии зрения. Петр резко обернулся и присел. Холодный лоб покрылся тяжелыми каплями. Ни один листик не вздрагивал, мирно попискивали комары, парили в светлом потоке еще слабого солнца, постепенно заливающем поляну, потные спины лошадей. «Может, показалось?» — Петр встал на колени, осторожно вытянул голову над высоченными метелками переросшей травы и огляделся. Но тут Казбек — матерый гнедой жеребец есаула — что-то услышал и беспокойно вскинул морду. «Нет, не показалось». Парень пригнулся и осторожно, на корточках, стараясь не качать переросшие стебли, перебрался саженей на двадцать в сторону и прижался спиной к стволу узловатого дуба. Отсюда ему были видны все подходы к поляне. Казбек так и стоял с задранной мордой, конь к чему-то прислушивался и изредка переступал длинными ногами. Его волнение передалось еще нескольким жеребцам, и они тоже перестали пастись и насторожились. Петр примерно определил для себя место, где мог скрываться враг. То, что это именно враг — горец, он уже не сомневался. И что ему здесь надо, парень тоже догадывался — конечно, конь. Вот только был ли он один? — вопрос, на который еще предстояло дать ответ, как и на другой — видел ли горец Петра. От этих ответов сейчас зависело очень многое. Петр пошевелился и уже было приготовился перебраться под другое дерево — ближе к поляне, как Казбек возмущенно фыркнул и, вскинув морду, отбежал на несколько шагов в сторону. «Вот он где», — Петр бесшумно вдохнул и скользнул к последнему стволу, отделяющему поляну от леса. Медленно выглянув из-за дерева и приглядевшись, он с трудом различил в траве темное пятно — черкеску. Черкеска приподнялась и в траве проступил силуэт горца. Похоже, он был один. Враг осторожно обернулся. Жук не разглядел его лицо в подробностях, но нос с крупной горбинкой заметить успел. Петр отпрянул и затаил дыхание. Хотя на таком расстоянии горец вряд ли мог услышать даже тихий голос.

Когда Петр в следующий раз выглянул из-за дерева, враг, пригнувшись, подкрадывался к ближайшему жеребцу. Парень узнал в нем Кузю.

«Ах ты, волчара, на Кузю нацелился. Двух коней забрал, а теперь… Ну, Кузю ты у меня точно не получишь», — Петр бесшумно шагнул вперед.

Горец все-таки услышал. Петр двигался только одновременно с врагом, тот сделает несколько шагов, парень побежит на один-два шага ближе. В потной руке Петр сжимал деревянную рукоять кинжала, другого оружия у него не было. Саблю унесли горцы, а берданку он отдал кому-то из казаков, ушедших в атаку на лагерь. У того на вооружении было только капсульное ружье, а с таким в горах много не навоюешь.