Атаман

Ее не смущает, что Краснобык холост и что она будет одна среди мужчин, разгоряченных азартом и вином, — какое ей дело до всего этого, если ей хочется играть и наслаждаться остротой гордого риска. Придет время, спустятся на землю тени, покажут золотые часики полчаса седьмого, — Женечка выйдет на улицу, кликнет извозчика и поедет… И это будет хорошо, потому что ей так хочется; на остальное плевать, ибо оно только декорация к ее независимому «я».

Женечка пьет из маленькой японской чашечки кофе по-турецки и думает о Краснобыке. Ничего человек он, ей-Богу: в меру умен, и в меру благообразен — как раз такой, какие нужны ей, Женечке… Слишком умные — несносны, угнетают умом своим, а красавцы, как тепличные растения, требуют постоянного ухаживания… Два дома, завод, около десятка магазинов и прекрасная вилла в Крыму. Об этом стоит подумать. Влюблен же в нее он давно.

— «Преданный вам Краснобык». Ха-ха! — Женечка смеется. — Шалишь, брат, тень наводишь, не преданного ей надо, а покорнейшего слугу. Впрочем, и за этим дело не станет.

Женечка нажимает кнопку электрического звонка над письменным столом; является горничная в белоснежном переднике и уносит пузатый кофейник, сухарницу и японскую чашечку.

Старательно заперев за ней дверь, Женечка с озабоченным видом вынимает из ящика письменного стола толстую книгу с изображением астрального человека на обложке и две тетради: одна — с золотыми обрезами, маленькая, в шагреневом переплете, другая же — попроще и потолще.

— С чего бы начать? — колеблется Женечка. Наконец, останавливается на книге. Книга эта очень оригинальна. Автор в ней трактует о вопросах бытия и небытия с такою точностью и достоверностью, что только самые желчные старики и безнадежные скептики не поверят. Свою фамилию он благоразумно умалчивает, вместо нее красуется оккультный псевдоним — квадрат с треугольником посредине.

«Я сам там был, 

— скромно сообщает он, говоря про загробные страны, 

— и скитался двенадцать месяцев; вернувшись, я приступил к написанию этой книги — она есть вдохновенный плод двадцати лет размышления и двенадцати месяцев личного опыта».

— Какой умный! — восторгается Женечка. — Хорошо бы погулять вместе с ним среди теней и призраков.

«Черные маги всячески препятствовали моему труду, но всуе — сила моя победила».

— Ого! — удивляется Женечка. — Он пишет книгу, а кругом — черные маги… Фыркают, сопят, глазами огненными поблескивают и стулья ломают. Должно быть, очень мужественный старик.

И с покрасневшим от восторга лицом читает про Гермеса Трисмегиста, про сокровенную мудрость Каббалы, разбирается в библейских символах и удивляется, удивляется… Следит за тем, как бог, которого Каббала называет Короной, разветвляясь в Силу и Любовь — мужское и женское начала, — доходит до человека, занимающего Славу — седьмую стадию космического развития, чтобы вновь вернуться к «десятой стадии Сиферот». И когда она узнает, что бессмертия достигают только влюбленные, непорочные пары, она дает себе слово никогда не грешить против нравственности и быть женою верною мужу, дабы не погубить своей индивидуальности, знает, что предстоит страшная борьба с бунтующей плотью, но… ничего не поделаешь: вечность соблазнительна.

Оккультизм для Женечки — та милая безделушка, в которой так нуждаются энергичные люди. Каббалистические термины пленяют воображение, непризнанность учения выделяет из толпы. Женечка — ярая сторонница астрологии и алхимии, верит в философский камень, в гомункула и в жизненный эликсир. На мизинце ее левой руки красуется золотое колечко с крупной бирюзой, это — амулет. Женечка родилась под знаком Стрельца, и бирюза — ее благосклонный камень.

Дочитав до главы «Карма», Женечка закрывает книгу. Хорошенького помаленьку, — в следующее воскресенье она узнает, что в мире семь измерений, что 99+33=24, и что истина в метафизике.

Уже давно Женечке хочется вступить в какой-нибудь спиритуалистический кружок, но все не собраться с духом, и, пока что, она остается на положении вольно-философствующей и пишет в большой тетради свои воспоминания:

«Когда я была младшей наложницей царя Ассурбанипала»…

Дальше первой строчки у нее не вытанцовывается, напрасно она хмурит густые брови — никак не вспомнить свою жизнь в гареме ассирийского повелителя и интересные мемуары младшей наложницы Ассурбанипала остаются недоконченными.

Поневоле приходится браться за маленькую золотообрезную тетрадь в шагреневом переплете и писать мистические стихотворения о душе, символ которой — Вода, о Короне, принципе мирового движения и о страшной Пантере — похоти человеческого тела.