Атака мертвецов

Ночной гость двинулся к кухне, как вдруг входная дверь распахнулась, вернулся старлей. Он молча положил письмо, которое видимо в суматохе сунул в карман, на столик у двери, и снова вышел. На том же столике стояла фотография. Очень старая и потертая. На ней молодая и невероятно красивая девушка стояла рядом с важного вида военным. Форма была дореволюционная. Человек в черной шинели пристально вгляделся в погоны. Генерал от инфантерии.

– Очки я разбила, потому придется вам письмо читать.

– С удовольствием мадам, с удовольствием.

Дорогая моя Лидочка, спешу обрадовать тебя тем, что уж совсем близка моя поездка в столицу. В октябре состоится долгожданная встреча. Сердце мое не дает мне покоя, а потому я и места себе не нахожу. Так часто стал писать Вам, что и не знаю уж чего еще сказать. Все мысли мои о Вас.

Прибыл к нам корнет. Совсем молодой, но полон честолюбия и отваги. Ему уж довелось побывать на Русско-японской войне, где показал он себя человеком дела. Вот, что он мне сказал во время нашего с ним знакомства…

– Господин ротмистр, поглядите, вон там за балкой, виднеется просека. Может выдвинуть разъезд? – Корнет указал рукой на запад, после чего сунул руки в рукава и съежился. Ротмистр тоже ежился на ветру.

Они стояли на холме посреди неестественной проплешины в лесу. Ни один куст, ни одно деревце не росло на этой возвышенности. Ротмистр – высокий, широкоплечий ковырял каблуком глину. Корнет – низкорослый, худощавый – перекидывал папиросу из одного уголка рта в другой и вглядывался в то самое место, на которое и указал своему командиру.

– Брось чины, Андрей. Здорово нас наградили за наш кутеж, что скажешь? Отправить кавалерию в лес, на болота карлушек разыскивать. Вот тебе и судьба гусара, служить отчизне верно. – Говоря это, кавалерист перестал заниматься геологическими изысканиями, развернулся и стал спускаться с холма. Спутник его последовал за ним.

– Я драгун, Жорж, да и ты теперь тоже.

Было в них что-то карикатурное. Каждый по отдельности не производил хоть сколько-то комичного впечатления, но вместе. Один высок, другой – отнюдь, один светловолос, другой – ни сколько. Андрей и Жорж.

– Бьюсь об заклад, за это же тебя и выгнали из лейб-гусарского полка. Или все же за долги? Будь так добр, поделись историей. – Видимо дружба их позволяла задавать подобные вопросы, потому как Жорж лишь рассмеялся.

– Гусары денег не берут! Но на самом деле дуэль – причина всех моих мытарств. – Ротмистр говорил легко, было видно, что история эта давно им пережита и не вызывает никаких тревог.

– Тем не менее, ты не прав, долги бывают разные. Ты свой вернул, за что и вылетел с теплого местечка. – Суждения Андрея касательно природы долгов заставили Жоржа рассмеяться от всей души.

– Таких долгов я ничуть не боюсь, верну любому с процентами. – Теперь смеялись оба.

– Что с разъездом? – Друзья подошли к коням, которые ждали их у подножья холма.

– Брось, Андрей, люди устали, не вижу никакого смысла продолжать разведку. Мы достаточно удалились от крепости. На рассвете повернем обратно. А если честно, то вся эта разведка лишь способ выставить меня из крепости. Как говорят, я разлагаю дисциплину. – Он легко взлетел в седло, покрутил ус и послал коня шагом. Через несколько секунд к нему пристроился корнет.

– Как бы то ни было, а немцы не минуют Осовец, ты понимаешь сам, им лучше ударить здесь, чем биться о неприступные бастионы Новогеоргиевской крепости. – Андрей внимательно посмотрел на друга.

– Ни секунды не сомневаюсь. Но вести войско через незнакомые леса и болота дело рискованное. Проще сделать это севернее, а главное быстрее. Нет тут ни одной живой души, кроме нас, да, быть может, пары медведей.

Долго ехали они в тишине. Мимо проплывали весьма унылые пейзажи. Чахлые деревца, гнилые болота. Наконец Андрей нарушил тишину: «Допиши письмо, прошу тебя».

– Опять ты за свое, допишу, не сомневайся, приедем в лагерь, так сразу сяду за эти, столь тобой горячо любимые, писульки.

– Я думал ты любишь писать письма – корнет испытующе посмотрел на ротмистра.

– Будь уверен, так оно и есть. Но есть всему разумные пределы. Мне и писать-то то нечего. А уж тем паче учитывая твою просьбу. Не могу я даже представить, что это мое последнее письмо. Ну не могу и все тут. – Жорж так увлекся объяснением, что проглядел ветку, которая сшибла с него головной убор. Друзья остановились.

– Будь по-твоему, не можешь и не надо, но просто напиши все, что хотел бы сказать, иного и не надо. Потом уже будет поздно.