Астровойны

Два жутких существа окружили его, словно людоеды прокравшегося в дом воришку-пацаненка. От них исходило напряжение, которое до предела насытило электричеством пространство между ними. Ткань Пустоты надрывно гудела, бухала и вот-вот угрожала исторгнуть молнию небывалой силы.

— Вы охраняете меч? — в отчаянии закричал Даймон. — Если да, то я не стану его брать!

Порыв ветра ударил в него и прошел насквозь. Юноша всей душой пожалел, что забрался на эту проклятую скачу…

В ответ на свой клич он услышал слова. Их низкий рокот пронесся сквозь Пустоту, насыщенную напряжением, и врезал по барабанным перепонкам. Понять смысл ответа было невозможно, ибо язык исполинов был невероятно древним. Эти слова могли как оживить природу, так и умертвить ее. Язык страшный и во многом непостижимый для человека.

Напряжение вокруг усилилось, гудение сделалось невыносимым. Даймон страстно хотел понять, что именно было произнесено. Но в этот момент существо, стоящее позади, подняло руку. Ветер надмирья ударил в лицо, сбрасывая юношу со скалы. Даймон страшно закричал, еще крепче вцепился в рукоять катаны и…

… и вырвался из плена красных глаз херувима.

По инерции его бросило назад. Мышцы напряглись, превратившись в натянутые жгуты, и…

Даймон выдрал меч из скалы.

Он выдрал его с такой силой, что камень лопнул, а в воздух брызнула белая крошка и пыль. Они окутали юношу, подобно облаку. А когда облако рассеялось, миру явился стоящий на коленях человек, преданно сжимающий рукоять меча. Несмотря на измученный вид, несмотря на раны, он совсем не походил на того юношу, который спасался бегством от стаи мертвых волков. Он выглядел уверенным. Сквозь пыль и кровь, покрывающие тело, вдруг проступили гибкие мышцы. В глазах обнаружилась упрямая дерзость.

Меч преданно лежал в ладонях, и Даймон наслаждался творением молота, огня и дамьянской стали, совершенно позабыв о тех двоих, которые остались по ту сторону мира. Как яркий сон после пробуждения уходит в небытие, оставляя в душе беспричинную грусть и тоску, так и в памяти Даймона не осталось воспоминаний от сна наяву, ибо чудесный меч всецело поглотил их.

Сделав легкий взмах, он испытал вожделение от того, с каким послушанием клинок повторяет движение кисти, как легко гуляет по воздуху, а рукоять удобно лежит в ладони. Он любовался формой, любовался, как солнечный луч играет на зеркале, как задумчиво гудит клинок, когда заточенная кромка режет налетающий ветер.

— О, ты прекрасен, жнец! — произнес Даймон растроганно. — Как зовут тебя? Хотя, постой… Иггдрасиль, кажется, упоминала. Твое имя Могильщик! Кого же ты отправляешь в могилу?.. Ты был предназначен для великих кормчих и их великих дел, но случилось так, что они не могут принять твою помощь. Позволь же мне владеть тобой, Могильщик, великий меч! Я молод и неопытен, я не был в бою. Но и тебе пока не довелось почувствовать вкуса крови…

Он замолчал, а затем прошептал, наклонившись к клинку.

— Я хочу отомстить за смерть отца. Поэтому мне нужен такой друг, как ты.

Неизвестно, услышал ли клинок его слова. Холодная, без единой царапины сталь лишь отражала небеса и часть равнины. В почтенном вожделении юноша прикоснулся к ней губами и поднялся на ноги. Пусть неловко, с трудом распрямив прокушенное бедро, но встал в полный рост и поднял меч. Клинок поймал солнечный луч и ослепительно вспыхнул. Небеса и тундра увидели стоящего на вершине горы голого человека с полыхающим мечом в руке.

Волки слизали с основания скалы всю кровь, до которой смогли дотянуться. Проглоченные капли только раздразнили стаю, похороненную много лет назад свирепым метеоритным дождем. Твари в бешенстве стали рвать друг другу загривки, но это не приносило облегчения. Мертвым волкам делалось хуже, и только кровь, Лакомая кровь могла принести облегчение.

Они вдруг застыли в недоумении и прекратили драку, когда сверху, прямо в середину стаи прыгнул человек. Они расступились, образовав вокруг него плотное кольцо, из которого уже не было выхода. Сладкий одуряющий запах, идущий от царапин на теле и особенно от прокушенного бедра, ослепил их на короткую секунду и не дал броситься на него в первый момент.

Какой беспечный, какой опрометчивый этот выкормыш с плоскими зубами, вставший против сотен клыков! Усталый, измученный, испускающий запах страха — такого же сильного, как в те часы, когда они преследовали его.

И волки издали довольный рык. Даймон вцепился в рукоять Могильщика, содрогаясь от нешуточной дрожи, которую возбуждали слоновьи дозы адреналина, гуляющие в крови. Сейчас он уже не был уверен, что поступил правильно, когда решил броситься в середину голодной стаи.

Пауза оказалась короткой. Огромный волк, раза в полтора больше любого другого, вожак с квадратной головой и коренастыми лапами, долго не раздумывал. Он стремительно прыгнул на человека, наметившись вырвать горло.