Астровойны

— Нет, я был и останусь Даймоном Звероловом.

— Звучит, как кличка примата. Как ты сказал? Даймон Мухобой?

— Ты прекрасно слышал.

— Прости. Однако «Освободитель» звучит намного лучше! — Чувствовалось, что искусственный разум соскучился по собеседнику. Его голос искрился радостью. — Ты правда человек?

— Да.

— Настоящий?

— Вроде бы.

— Давно я не встречал людей. Когда-то, лет триста назад, я служил им, но потом меня выкрали сквернословящие недоросли.

— Орки?

— Не знаю, они не представились. Долгие годы они крутились по окраинам Верхних миров, таскали на прицепе какие-то бочки, контейнеры, затем проиграли меня в карты. Потом я снова возил контейнеры, затем меня продали. И вот попал сюда.

— А что это за место? — спросил Даймон. Разговаривая с приборной доской, он чувствовал себя глупо. В какой-то мере это напоминало шизофрению — древнюю болезнь, о которой он читал в одной из книг отца. Если бы не голос из динамика, получалось бы, что Даймон разговаривает сам с собой.

— Поганое местечко, — ответил процессор. — Дыра самая настоящая. Западная окраина Верхних миров. В далекие времена эта планета сорвалась с орбиты в системе Дельта-213 и теперь болтается неприкаянная между двух звезд на стыке их гравитационных полей. То в одну сторону потянет, то в другую… Кстати, звезды эти нейтронные, и свет идет не от них, а от светящейся туманности, что лежит позади. Именно она изолирует эту окраину от Верхних миров. — Машина вздохнула. Или Даймону это почудилось? — Когда планета находилась в своей системе, здесь жили люди. Но после катастрофы они ее покинули. Животные и растения погибли, только воздух и остался. А кому он нужен, спрашивается?

— Послушай, разговаривающий космолет…

— Не называй меня так. У меня есть имя. Зови меня Ветреный Гончий!

— Как ты сказал? Какой-какой Пончик?

— Все-таки отомстил, да? — обиженно взвился процессор. — Зараза ты. Я, между прочим, это имя целых двенадцать лет подбирал!

— Извини, не удержался. Послушай, Гончий, я вот что хотел спросить. Твой хозяин здесь часто появлялся?

— Только однажды был. Отвратительный тип. Многих я слышал, но этот… как тебе сказать… в его присутствии мне чудится гарь, которая бывает на гибнущем корабле — знаешь, когда плавится обшивка и сгорает изоляция.

Откровения процессора напомнили Даймону о собственной трагедии. Он поспешил сменить тему.

— Куда ты летал с ним?

— Туда! — Машина высветила на небольшом дисплее космическую карту. — В пространство за этими нейтронными звездами. Космос там особенно темный и суровый, оттого путь кажется длиннее, чем пролетел на самом деле. За ними ничего нет, только голая пустота, галактика здесь заканчивается. Хочешь поглядеть на окраинный космос? Жуткое зрелище, прямо мороз по коже.

— У тебя нет кожи.

— Это образное выражение.

— И что же там, между нейтронных звезд? — взволнованно спросил Даймон.

— Заброшенная космическая станция. Старая, вся в трещинах, дырявая насквозь. Металлолом. Таких тысячи в галактике. Но в этой есть что-то странное.

— Что? — Пальцы Даймон а впились в приборную доску.

— Э-эй! Полегче! — воскликнул процессор. — Если б я знал! От нее исходят какие-то излучения. Когда мы летели, некоторые мои узлы начали сбоить, напряжение гуляло, программа стала глючить.

— И что было внутри станции?

— Не знаю. Я лишь причалил в разрушенном доке и выпустил хозяина. Где он был, что делал — мне неведомо.

— Отвезешь меня туда?

— А зачем тебе?

Даймон поглядел на свои голые коленки, втянутый от голода живот и проступившие сквозь кожу ребра. Жалкое зрелище. Весь он, от макушки до пят, представляет собой образное выражение. Зачем ему лететь на эту станцию?

— Я не знаю, зачем мне туда нужно. Но отвезешь?

— Ты освободил меня от страшного хозяина. И за это я готов ради тебя на все, Даймон Зверолов! Эх, давно я не поднимался в небо. Пристегните ремни, попросите у стюардессы леденец. Мы взлетаем!!

Даймон поспешно протянул ремни через безволосую грудь и защелкнул замок. Повернул голову, желая еще раз взглянуть на каменистую равнину, ставшую для него временным убежищем, но тут включились двигатели, и вокруг космолета поднялся песчаный вихрь.

— Ты готов? — просил процессор.

— Ага.

— Тогда поехали! — И, презрительно игнорируя притяжение планеты, космолет ринулся в сиреневое небо.

Калигула появился на экранах галактики ровно в восемь утра по центральному времени. На нем был строгий мундир, за плечами развевалось знамя Союза. Взгляд президента был тверд, а вид решителен. Миллиарды людей прильнули к экранам, оторвавшись от механизированного плуга и электронных консолей, от завтрака и эндоскопии желудка, от получения кредитов и ссоры с любимым супругом.