Астровойны

Растерянно попрощавшись с адмиралом, Игнавус отключил интерком и, откинувшись на спинку кресла, долго сидел неподвижно. Затем встал, подошел к одному из стеллажей. Достав с полки ветхий том, открыл его на середине и некоторое время читал. После этого вернул на место. И посмотрел в сторону зеркала, которое издавна находилось в библиотеке и являлось ее частью на протяжении многих веков. Откуда оно взялось? Кто привез, для каких целей установил здесь?

Пожилой советник долго смотрел на свое отражение. Затем медленно приблизился к нему, дотронулся до стекла морщинистыми пальцами. Зеркало не отреагировало на прикосновение, и тогда Игнавус поднес к нему свою трость с костяной рукоятью в виде змеиной головы. На любопытные вопросы о ней советник неизменно отвечал, что мастер изготовил для него по древним манускриптам точную копию головы Сигизмунды — мудрого существа, которое не брезговало помогать людям и делилось с ниш сокровенными знаниями. Неловко усмехнувшись, Игнавус заканчивал объяснение фразой: «Я всегда хотел иметь под рукой мудрость великой змеи».

Некоторое время костяные бусины глаз рассматривали свое отражение. Затем, отодвинувшись, змеиная голова с размаха врезалась в зеркальную гладь. Дождь звенящих осколков посыпался к ногам, а Игнавус со всей стариковской мочи бил еще и еще, пока от зеркала не остался монолит оправы.

Опустив трость, он оглядел поверженное стекло. Ссутулился. Затем вернулся к интеркому и, придавив клавишу, произнес:

— Соедините меня с президентом. Вопрос срочный.

Семиарочная площадь, на которой они высадились из лимузина, вела к Музею галактических искусств, многоярусному парку, гипермаркету, уходящему в землю на ту же глубину, на которую он поднимался ввысь. Рядом располагались магнитодорожный вокзал и монорельс, а чуть дальше — Александрийский космопорт с полусотней посадочных площадок.

Хотя людей на площади было много, все спешили по своим делам и никто не обращал внимания на буднично вышагивающую по брусчатке группу женщин и мужчину в камзоле. Единственное, на что оглядывался народ, это на серебристые доспехи Шахревара. Впрочем, телохранителя вполне можно было принять за крестоносца, хотя блеск солдатской брони не был таким причудливым.

На ночь они остановились в отеле Александрийского космопорта, расположенного на высоте пятисот ярдов над поверхностью Геи. Оставив Серафиму и свиту на попечение Антонио, Шахревар сразу покинул их, отправившись на поиски космического транспорта. Вечер прошел спокойно. Нина Гата предпочла не вступать в спор с пресс-секретарем, в руках которого вновь оказался бластер паладина.

Когда пришла ночь, Серафима уединилась в отдельной, выделенной для нее спальне. Имитатор атмосферы наполнял ее запахом соснового бора. Чуть слышно гудела картина, в которой менялись слайды живописных пейзажей. Через приоткрытое окно доносился вой взлетающих и приземляющихся грузовых кораблей и лайнеров. Там, снаружи, Гея продолжала жить своей жизнью метрополии и столицы межзвездного государства.

Она знала, что не уснет, поэтому не стала ложиться. Шар с ихором уложила на горку из подушек. Выпустив его из рук, сиятельная дочь вдруг поняла, что больше но хочет к нему прикасаться. Девушка боялась снова пережить чувства, которые возбуждал шар: они усиливали тоску по матери и теребили душу обманчивой благодатью.

И Серафиме вдруг нестерпимо захотелось избавиться от ихора. Отбросить подозрения и отдать кому-нибудь. Кому угодно. Хоть представителям церкви, как того хочет наставница. Тогда не придется лететь в систему Диких Племен.

А шар перестанет ее мучить.

Сидя на краешке кровати, она думала об этом всю ночь и под утро даже собралась поговорить с Антонио. Но тут вернулся Шахревар. Его решительность заставила позабыть о провокационных мыслях.

— Немедленно собирайтесь, — сказал он. — Я подыскал корабль.

В утренней прохладе нестройной вереницей они спешили через взлетное поле в дальний конец. Массивные плиты проплывали под ногами, красный гигант Процион на четверть вышел из-за горизонта, освещая спящий континент. Шахревар вел свиту к небольшому шаттлу, похожему на угрюмую, чем-то обидевшуюся на жизнь улитку. И чем ближе они подходили, тем яснее виднелись щели в обшивке судна.

— Это что, космический корабль? — возмутилась Нина Гата. — Да это просто металлолом! Неужели нельзя было найти что-нибудь получше?

— А он не развалится, когда мы взлетим? — осторожно поинтересовался Антонио.

— Как раз то, что нужно, — ответил Шахревар сразу обоим. — Никто не заподозрит, что сиятельная дочь покинула Гею на дряхлой посудине.

Посадочный трап был опущен, но возле него их никто не встречал. Не сбавляя шага, Шахревар поднялся в темный проем люка. Следом прошла Серафима, за ней — все три служанки. Антонио почтительным жестом предложил наставнице подняться первой. Нина пристально на него глянула, сунула в рот мятный леденец и, звонко стуча каблуками, деловито зашагала по трапу. Пресс-секретарь оглядел пустой космодром, вздохнул и взошел на борт последним.