Астровойны

Над Серафимой оглушительно лопнул плафон, в который угодили разряды. Она взвизгнула, на голову посыпались искры и осколки светопроводящего пластика. Коридор немедленно погрузился во тьму, свет остался лишь вдалеке — блеклый и подрагивающий. Полупрозрачный дым затянул пространство между стенами. Сильно запахло озоном.

Девушка со страхом смотрела на силуэт убийцы, чернеющий на фоне далекого света. Нападавшие явно не ожидали, что их атака будет отбита, к тому же их смутил сумрак. Но замешательство длилось недолго. Один из нападавших, тот, что появился первым, выхватил короткий тесак и кинулся на них со звериной решимостью. Из-под забрала раздался нечеловеческий рык.

Шахревар лишь посмотрел на чужака.

Невидимый удар — и нападавшего смяло и отбросило к стене точно куклу. Но это было не все. Из промежности врага, из подмышек, изо рта вырвались языки пламени, которые охватили его в один миг. Крика не было, потому что огонь в первую очередь изжарил легкие и внутренности.

Пламя пожрало крестоносца за считаные секунды и унялось. Второй нападавший не двинулся с места, завороженно глядя на обугленного и скрюченного напарника, ставшего жертвой пирокинеза. Не мудрствуя, Шахревар прошиб второго из бластера.

Серафима увидела, как темный силуэт опрокинулся навзничь. Слетевший с плеча излучатель глухо брякнулся на мраморные плиты пола.

— Останьтесь, пожалуйста, на месте, — велел паладин. Девушка рассеянно кивнула. Менее всего ей хотелось сейчас куда-то идти, особенно к распростертым телам, одно из которых превратилось в груду дымящегося угля. Шахревар приблизился к останкам чужака, присел возле него и, подсвечивая крохотным фонариком, поднял забрало. Некоторое время изучал лицо, затем вернулся к Серафиме.

— Орки. В сердце Союза… Неслыханно.

Серафима затаила дыхание. Орки? В метрополии? Но откуда! От Нижних миров Гею отделяют сотни населенных планет и Бутылочное Горлышко, набитое эскадрами кораблей Пограничного флота. Каким образом орки просочились сквозь них и оказались в Храме Десигнатора?

Шахревар тем временем внимательно изучал содержимое экрана, который вспыхнул над его правым глазом, и теребил сенсорную панель управления, вмонтированную в шлемофон над бровью.

— Связи нет, — обеспокоенно произнес он, — ни с комендантом храма, ни со службой общественной безопасности. Похоже, нас отгородили от внешнего мира.

— Зачем? — Серафима машинально потрогала сережку. Не передатчик тоже был глух. Связь пропала даже с Антонио. — Кому это надо?

— Очевидно тому, кто послал их. — Телохранитель указал подбородком на распластанные тела. — В храме оставаться опасно. Здесь происходит нечто кошмарное. Кто-то глушит наши передатчики, преследует нас, пытается убить. В этих коридорах мы похожи на мышей, загнанных в трубу с запаянным выходом.

— Но я должна встретиться с Игнавусом! Мне необходимо обсудить с ним очень важный вопрос…

— Боюсь, госпожа, времени для обсуждений уже не осталось. Прежде всего нам следует позаботиться о сохранности вашей персоны, а уж потом разбираться в обстоятельствах покушения. Нужно немедленно покинуть Храм Десигнатора. Это сейчас главное.

Они вышли на свет, оставив далеко позади участок коридора, где выстрелами были повреждены потолочные плафоны и где на полу остались два орочьих трупа. Серафима все еще думала, как ей поступить и следует ли прислушаться к словам паладина, когда им навстречу из-за поворота вышли другие люди.

Девушка приготовилась к самому худшему. Рядом напрягся Шахревар.

Быстрым шагом к ним приближалась ее свита: наставница, пресс-секретарь, служанки. Все они выглядели озабоченными, но особенно выделялась досточтимая Нина Гата.

— Возмутительно! — провозгласила смотрительница манер, как только увидела девушку. — Какой позор, о сиятельная дочь Серафима Морталес! Как вы могли… как только посмели покинуть столь важную церемонию в самом ее разгаре! За двадцать четыре года ваша мать ни разу… я повторяю, ни разу не осквернила своей неучтивостью священный праздник и преподобных отцов!

Она еще что-то говорила, быстро и гневно, на щеках выступили красные пятна, а глаза выкатились из орбит. Глядя на ее лицо, Серафима вдруг почувствовала слабость. Голова закружилась — то ли от речи наставницы, то ли от событий, после которых на сетчатке еще горели пятна от вспышек, а ноздри еще чувствовали запах гари.

Антонио оказался единственным, кто заметил, что лицо Серафимы резко побледнело.

— Помолчите, Нина!

— Не смейте перебивать меня, нечестивый секретарь! — с возмущением воскликнула наставница.

— Я поражаюсь вашей способности извергать пустую ругань. Вы только посмотрите на девушку! Ей столь плохо, что она сейчас упадет в обморок.

Едва Антонио произнес эти слова, как все именно так и случилось. В глазах у Серафимы потемнело, сознание на короткий миг заволокло туманом. Девушка покачнулась, и сосуд, который она так тщательно хранила и прятала, выскользнул из бархата.

Искристое сияние озарило лица людей.

Шар, наполненный ихором, грохнулся на пол.