Астронавты в лохмотьях (Мир и Верхний Мир - 1)

Толлеру тоже стало не по себе: похоже, на борту дирижабля кто-то достался птерте. Много раз в кошмарных снах Толлер видел, как это случается с ним; и самым страшным была даже не смерть, а сознание своей полной обреченности и беспомощности, охватывающее человека, стоит ему угодить в радиус поражения птерты. При встрече с разбойником или диким зверем ты еще можешь оказать сопротивление, пусть и безнадежное, но если к тебе приблизились алчно подрагивающие лиловые шары, сделать уже нельзя ничего.

- Что здесь происходит? - У входа в контору возник Ворндал Сисст, начальник станции - средних лет мужичок с круглой лысеющей головой и горделивой осанкой человека, чей рост ниже среднего. На его загорелом лице с правильными чертами отражалось раздражение с примесью тревоги.

Толлер ткнул пальцем в снижающийся дирижабль.

- Какой-то идиот забрался в наше захолустье, чтобы совершить самоубийство.

- Мы послали предупреждение?

- Да, но, похоже, слишком поздно, - ответил Толлер. - Минуту назад он угодил в самую птерту.

- Кошмар! - дрогнувшим голосом произнес Сисст и прижал ко лбу тыльную сторону кисти. - Я прикажу, чтобы поднимали экраны.

- Это лишнее - облака высоко, а через открытое пространство среди бела дня шары не нападут.

- Я не собираюсь рисковать. Кто знает... - Тут Сисст сообразил, что Толлер слишком много на себя берет, и набросился на него, вымещая на подчиненном свой гнев и страх. - С каких это пор ты здесь командуешь? Ведь это как будто моя станция. Или, - ядовито предположил он, - магистр Гло тебя тайно повысил?

- Рядом с вами никого не требуется повышать, - огрызнулся Толлер, не сводя глаз с воздушного корабля, который уже опускался на берег.

У Сисста отвисла челюсть и сузились глаза: он раздумывал, к чему относилась эта характеристика - к его умственным способностям или физическим данным.

- Это дерзость, - наконец решил он. - Дерзость и нарушение субординации, и я позабочусь, чтобы кое-кто об этом узнал.

- Да не скули ты, - бросил Толлер через плечо и побежал вниз по пологому склону, туда, где собралась, чтобы помочь посадке, группа рабочих. Многочисленные якоря дирижабля пропахали полосу прибоя и вгрызлись в песок, оставляя на белой поверхности темные борозды. Люди ухватились за веревки и повисли на них, удерживая корабль при шальных порывах ветра, словно норовистое животное.

Наконец Толлер увидел капитана: перегнувшись через перила, тот руководил операцией. На корабле происходила какая-то возня, несколько членов команды боролись между собой. Похоже, какой-нибудь бедолага, оказавшийся слишком близко от птерты, свихнулся, как это иногда случалось, и теперь товарищи пытались его утихомирить.

Ухватив свисающую веревку, Толлер присоединился к буксировке воздушного корабля к ближайшей привязной стойке. Наконец киль гондолы коснулся песка, и матросы в желтых рубашках стали прыгать через борт, чтобы выполнить швартовку.

Чувствовалось, что они не в себе после встречи со смертью. Яростно ругаясь, они с неоправданной грубостью растолкали пиконщиков и начали привязывать корабль.

Понимая их состояние, Толлер снисходительно улыбнулся и протянул свою веревку летчику - человеку с покатыми плечами и землистым лицом.

- Чего ты скалишься, пожиратель навоза? - прорычал тот, попытался отобрать веревку, но Толлер отвел ее и, свернув петлей, набросил на большой палец грубияна.

- Извинись!

- Какого!.. - Летчик хотел оттолкнуть Толлера свободной рукой, но тут же передумал, обнаружив, что перед ним не совсем обычный техник-ученый. Он открыл рот, чтобы кликнуть на помощь своих, но Толлер помешал ему, затянув веревку немного туже.

- Это касается только нас с тобой, - сказал он негромко, продолжая затягивать петлю. - Ну, что ты выбираешь: извиниться или носить палец на шее?

- Ты пожалеешь, что... - Тут сустав отчетливо хрустнул, и летчик побледнел. - Я извиняюсь. Отпусти! Извиняюсь же!

- Так-то лучше, - нравоучительно произнес Толлер, освобождая пленника. - Теперь можно и помириться.

Он дружелюбно улыбнулся, ничем не выдавая своей тревоги. Опять он не удержался! Ведь можно было промолчать или ругнуться в ответ, но вспышка ярости мгновенно подчинила Толлера себе, низведя его до уровня примитивного существа, руководимого рефлексами. Он вовсе не хотел ввязываться в ссору и все же непременно изувечил бы летчика, если бы тот не извинился. Хуже того, Толлер чувствовал, что готов зайти и дальше и что этот ничтожный инцидент еще может вырасти во что-то очень опасное.

- Помириться?! - выдохнул летчик, прижимая к животу пострадавшую руку и кривясь от боли и ненависти. - Как только я смогу снова держать меч, я...

Он не закончил угрозу, так как к ним широкими шагами приближался бородач в роскошном халате воздушного капитана. Ему было около сорока, он шумно дышал, и на шафрановой ткани его халата под мышками расползлись влажные бурые пятна.

- Что тут у вас, Каприн? - спросил он, бросив сердитый взгляд на летчика. Каприн злобно сверкнул глазами на Толлера и почтительно склонил голову.

- Рука попала в петлю, сэр. Вывихнул палец, сэр.