Астронавты в лохмотьях

На вершине высочайшей горы Мира не обнаружилось ощутимого падения атмосферного давления, но во время предварительных вылазок на воздушных шарах некоторые участники сообщали, что чувствовали разреженность воздуха, и у них возникала одышка. Эффект признали слабым, и по самым тщательным научным оценкам выходило, что атмосфера простирается достаточно далеко, чтобы поддержать жизнь между Миром и Верхним Миром, но это предположение следовало проверить.

И вот на третий день Толлер почти с облегчением ощутил, что дышать стало труднее – еще одно подтверждение тому, что проблемы полета предсказаны точно. Но другой неожиданный феномен его совсем не радовал: Толлер мерз уже некоторое время, но как-то не обращал на это внимания. Теперь, однако, вся команда в гондоле стала почти непрерывно жаловаться на холод, и напрашивался вывод: по мере набора высоты окружающий воздух становился заметно холоднее.

Ученые ЭЭНК, включая Лейна, считали, что в разреженном воздухе солнечные лучи будут меньше рассеиваться, и температура повысится, однако они ошиблись. Толлер, уроженец Колкоррона, никогда не сталкивался с настоящим суровым холодом и, не задумываясь, отправился в межпланетный вояж в рубашке, бриджах и жилете-безрукавке. Теперь он все больше и больше страдал от холода, и его обескураживала мысль, что, может быть, полет придется прервать из-за отсутствия тюка шерсти.

Он разрешил команде надеть под форму всю запасную одежду, а Фленну – заваривать чай по первому требованию. Последнее, вместо того чтобы облегчить ситуацию, привело к серьезным конфликтам. Рилломайнер упорно утверждал, что Фленн, то ли назло, то ли от неумения, заваривает чай до того, как вода по-настоящему закипит, или же дает чаю остыть, а потом уж разливает. И только после того, как Завотл, тоже недовольный, проследил за процессом заваривания, правда выплыла наружу – вода закипала, не достигнув нужной температуры. Она была горячей, но не «как кипяток».

– Это открытие меня беспокоит, капитан, – сказал Завотл, описав событие в журнале. – Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, – вода закипает при более низкой температуре оттого, что становится легче. И если так, что станет с нами, когда все потеряет вес? У нас что, слюна во рту закипит? Мы начнем писать паром?

– Нам придется повернуть назад до того, как ты испытаешь подобные унижения, – сказал Толлер, своим тоном выражая недовольство плохим настроением Завотла, – но я не думаю, что до этого дойдет. Должна быть другая причина. Возможно, это связано с воздухом.

Завотл продолжал сомневаться.

– Не понимаю, как воздух может влиять на воду.

– И я не понимаю, поэтому не трачу время на бесполезные гипотезы, – отрезал Толлер. – Если тебе нечем занять мозги, следи внимательнее за измерителем высоты. Он показывает, что мы уже на одиннадцати сотнях миль, а если это так, то мы весь день серьезно недооценивали скорость подъема.

Завотл оглядел прибор, пощупал отрывной канат и заглянул в баллон, внутри которого с приближением сумерек становилось туманно и темно.

– Это как раз может иметь связь с воздухом, – сказал он. – По-моему, вы открыли, что разреженный воздух меньше давит на верхушку шара при движении, и от этого кажется, что мы идем медленнее, чем на самом деле. Толлер обдумал это предположение и улыбнулся.

– Это придумал ты, а не я, так что в записях припиши заслугу себе. Думаю, в следующем полете ты будешь старшим пилотом.

– Спасибо, капитан, – сказал Завотл с довольным видом.

– Ты этого заслуживаешь. – Толлер коснулся плеча Завотла, выразив молчаливым жестом поддержку второму пилоту. – На теперешней скорости мы пройдем отметку тринадцати сотен миль к рассвету. Тогда дадим отдых горелке и посмотрим, как корабль управляется реактивными двигателями.

Позже, укладываясь поспать на мешках с песком, Толлер вспомнил этот разговор и осознал причину скверного настроения, которое он сорвал на Завотле. Непредвиденные явления накапливались. Холод, странное поведение воды, обманные показания скорости. Он все больше убеждался, что слишком доверился предсказаниям ученых. В частности, Лейн вышел не прав уже в трех случаях, а если даже неукротимый интеллект брата оказался побежденным так скоро, то что же еще ждет их на пороге неизведанного?

Наивно было полагать, что испытательный полет пройдет гладко, и Толлер, организовав на Верхнем Мире колонию, заживет счастливой и полной жизнью со своими близкими. Теперь, трезво размышляя, он осознал, что судьба приготовила им много неприятных сюрпризов, и некие события произойдут независимо от того, может он или нет сейчас себе их представить.

Как-то внезапно мрачные тучи неопределенности заволокли грядущее.

«И в новой жизни, – подумал Толлер, проваливаясь в сон, – нужно научиться объяснять новые явления в повседневных мелочах… степень провисания веревки… пузыри в кастрюле с водой… скупые знаки… предупреждения шепотом, еле слышные…»

К утру измеритель высоты показал четырнадцать сотен миль, а его вторая шкала указывала, что гравитация уже составляет лишь четверть нормальной.