Астронавты

— По прямой линии от ракеты нас отделяет девяносто-сто километров очень пересеченной местности. Думаю, что я не преувеличиваю. Воды у нас мало, припасов тоже, а кислорода… — Арсеньев взглянул на манометр кислородного аппарата.

— Хватит часов на сорок, — сказал я.

— Даже меньше, так как потребуется большое напряжение сил. Вы знаете, как мы условились с товарищами. Если мы не вернемся до восьми вечера, Осватич полетит на самолете по акустическому следу. Будем надеяться, что он не потеряет его и долетит до кратера… где след обрывается.

Астроном взглянул на меня.

— Можно ли ввести самолет в ущелье?

Я закрыл глаза. Передо мною всплыли черные, раздробленные скалистые стены.

— Ввести можно, — сказал я, — но…

— Но что?

— Но повернуть нельзя. Самолет не может повиснуть неподвижно, как вертолет.

— Значит, любая такая попытка должна кончиться катастрофой?

— Да.

— Будем надеяться, что Осватич окажется… более рассудительным, — сухо произнес астроном. — Хорошо. В лучшем случае он сможет сбросить нам баллоны с провизией над краем обрыва.

То, о чем говорил астроном, было частью спасательного плана, разработанного перед нашим вылетом. Если Осватич не сможет нас найти, он сбросит на парашюте баллоны с провизией и кислородом, снабженные специальными, радиоаппаратами, автоматически подающими сигналы, так что разыскать их нам будет нетрудно.

— Ущелье мы прошли бы часа за два, — продолжал Арсеньев, — но стены кратера непроходимы. Независимо от выбранного маршрута мы не сможем добраться до ракеты раньше наступления сумерек, а до них осталось каких-нибудь двадцать шесть — двадцать восемь часов. Вы помните все эти ущелья и пропасти, над которыми мы летели? Я обозначил их лишь схематически, по фотографиям, которых больше нет. Итак, что вы предлагаете?

Наступило молчание; только свистел ветер, проносившийся над краями каменных глыб, и беспокойно трепетали углы карты, придерживаемые рукой астронома.

— Делая в час по четыре-пять километров и не останавливаясь, то есть теоретически, мы могли бы дойти до «Космократора» за сутки, — заговорил Солтык. — Но этот расчет нельзя принимать во внимание, ибо неизвестно, на сколько нас задержат все эти ущелья… и удастся ли вообще перейти или обойти их. Поэтому я предлагаю идти не на юго-запад, по направлению к ракете, а на восток, перпендикулярно тому пути, по которому прилетели…

Я с изумлением взглянул на инженера, а он спокойно продолжал:

— Радиус действия у наших передатчиков большой, но излучаемая волна идет только прямолинейно. Мы можем связаться с товарищами, только поднявшись на такую большую возвышенность, чтобы на местности не было никаких преград между нами и ракетой. Идти на плоскогорье в ту сторону, откуда мы прилетели, незачем, так как там находится Мертвый Лес со своим слоем ионизированного воздуха, отражающим радиоволны, как зеркало. Зато если мы дойдем вот сюда, — он повел по карте пальцем к восточному берегу долины, — и поднимемся на одну из этих вершин, быть может, нам удастся наладить связь…

— Быть может, — подчеркнуто повторил Райнер.

— Другого выхода я не вижу.

— Уверенности у нас, конечно, нет.

— Определить расстояние трудно, но нас от этих скал отделяет, пожалуй, не более чем пять-шесть километров. Прибавим к этому еще восемь… пусть девять, даже десять часов на подъем, и мы окажемся в точке, возвышающейся над всей местностью.

— Но озеро, на котором лежит ракета, окружено скалами, — напомнил я. — Вы учли это?

— Да. Перевал идет к северо-востоку, то есть прямо к этой группе вершин.

— Этот план кажется мне подходящим, — сказал я. — Если удастся наладить связь… то ракета прилетит к нам, и нам не придется ночевать…

— Мысль хорошая, — подтвердил Арсеньев, — хотя выполнить ее нелегко. Вы все согласны с планом?

Мы ответили утвердительно.

— Только теперь, когда у нас нет средств технической помощи, какими вооружила нас Земля, станет ясно, чего стоим мы сами, — произнес Арсеньев и, встав, обратился ко мне: — Вы самый опытный в альпинизме. Мы рассчитываем на вас.

— Выходим немедленно? — спросил я.

— Я хотел еще исследовать воду в озере, — может быть, она годится для питья.

— Ну что ж, идите туда, — сказал я, — а я пока осмотрюсь и поищу дорогу. Дайте мне свой бинокль, — попросил я Арсеньева, — он сильнее моего.

Товарищи начали спускаться, а я направился к группе стройных каменных башенок. Еще во время совещания я заметил, что две из них стоят очень близко друг к другу, напоминая раздвоенный каменный обелиск. Я втиснулся в щель между ними и, работая то ногами, то спиной, отталкиваясь руками, быстро выбрался наверх. Вначале мне еще были слышны обрывки разговора между Солтыком и Арсеньевым, потом, когда они исчезли за скалами, голоса в наушниках утихли.