Астролог. Код Мастера

– Нет, Васька, не все так просто. И не близнец, и не зеркально противоположный. Он как бы принял эстафету у Булгакова. То, что тот не доделал, суждено завершить Артуру. Возможно, и против воли. Возможно, и неосознанно. К тому же, Покровский не мог не унаследовать творческого начала Булгакова. А вот весь астральный мусор, если так можно выразиться, наверняка воплотился в другом «наследничке» – господине Бекермане. Он унаследовал Черную Луну вместе с Солнцем в Рыбах из гороскопа смерти Булгакова. А положение Луны в знаке Овна и во Втором Доме гороскопа наделило его грубостью, нахальством и нахрапистостью, а также большой жадностью. Поэтому в жизни господина Бекермана реализуется то, что для Булгакова существовало лишь в форме искушений. Кроме того, Водолей на Восходе гороскопа Булгакова повторяется и в гороскопе Беккермана. Другими словами, Бекерман воплотил в жизнь самую «дурную» программу Булгакова. И тут перед нами встает главный вопрос. Если Булгаков выступал на стороне Света, то почему он написал «Мастера и Маргариту»? А главное, зачем?

* * *

Прокурор–криминалист Филатов и следователь Игорь Доронин по–хозяйски расположились в кабинете Ады Винтер возле ее замечательного бара. Впрочем, пили они только чай. Крепкий и сладкий, по вкусу прокурора.

– Что надумал? – спросил прокурор.

– Надо возбуждать дело об убийстве, – ответил Доронин.

Филатов посмотрел на него скептически.

– На каком основании? Интуиция великого сыщика?

Доронин замотал головой.

– Да что вы, Алексей Петрович, при чем здесь интуиция? Просто слишком уж много косвенных подтверждений.

– Но, ни одного прямого, – подытожил Филатов. – Впрочем, я того же мнения. Надо возбуждать дело об умышленном убийстве.

Следователь посмотрел на старшего товарища с религиозным благоговением.

– Неужели вы нашли прямое доказательство?

Прокурор–криминалист с пренебрежением махнул рукой.

– Нет, откуда? Но в нашем деле это далеко не главное. Тут есть факторы поважнее. Вот, сам посуди, шансов за то, что мы имеем дело с убийством, в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят. Допустим, мы спустим дело на тормозах – признаем смерть самоубийством или несчастным случаем. А потом окажется, что женщину все-таки убили. И получится, что мы покрывали преступника. Причем совершенно бесплатно. Но получим мы по полной программе, как матерые оборотни. И как я после этого буду себя чувствовать? Точно – полным идиотом. Да и другие нас не поймут, смеяться будут. Главное оружие следователя – бдительность. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть. В этом случае, даже если ошибемся и дамочка действительно самоубилась или дозу не рассчитала, все спишем на излишнее усердие. А за это не наказывают. Начальство усердных дураков любит. Что с нас взять? Хотели как лучше, имели основания подозревать убийство. Тут нас учить не надо, сами, кого хочешь, научим отписки строчить. Тебе я не завидую, потому что и проверку банка с тебя никто не снимает. Но, чем смогу, помогу. Кстати, что там с этим банком? Его хозяева тоже могут оказаться в числе подозреваемых.

Игорь достал многострадальную папку и раскрыл перед начальником.

– Собственно, банк еще и не успел начать работать. Владелец второй половины особняка Бекерман совсем недавно продал банкирам свою часть здания. Из руководства банка тут никто пока не появлялся, только клерки. По непроверенным сведениям Бекерману предложили место управляющего. Он долгое время скрывался и открыто появился только после смерти бывшей супруги.

– А вот это уже интересно! Вот тебе и мотив! – загорелся Филатов.

Следователь Доронин кивнул.

– Согласен, тип подозрительный. А как насчет режиссера?

Прокурор взглянул на помощника поверх очков.

– С удовольствием упек бы этого самовлюбленного павлина в кутузку. Но у него нет мотива для убийства.

– Или мы о нем не знаем, – заметил Доронин. – Ну что, еще по стаканчику?

Филатов согласился, и следователь стремительно, но без тени лакейства направился к электрическому чайнику.

* * *

Оба подозреваемых в этот момент находились неподалеку, совсем рядом, буквально через стенку, в кабинете управляющего «Офис–банка». Следователи и аудиторы, проверявшие работу банка, занимали кабинет заместителя и находившуюся в этом же помещении бухгалтерию банка. В здании еще не закончился ремонт, по комнатам и кабинетам слонялись рабочие–турки. Но в кабинете управляющего царили порядок и покой.

В кабинете управляющего господин Бекерман принимал режиссера Покровского как дорогого гостя. Он налил коньяк в пузатые подогретые бокалы.

– «Курвуазье Империал», – похвастался новоявленный банкир. – «Экстра Олд», шесть лет выдержки.

– А постарше не нашлось? – Губы режиссера скривила презрительная судорога. – Я как-то не привык употреблять напитки с выдержкой меньше двенадцати лет.

Бекерман снисходительно покачал головой.

– Скажу тебе по секрету, коньячный купаж сроком более шести с половиной лет не поддается экспертизе. Поэтому на бутылке может стоять цифра хоть двадцать, хоть сто двадцать лет, но проверить это невозможно. Чем будем закусывать? Икрой, трюфелями? Может, лимончика?