Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь

«Помню, как однажды восстала против матери. Я была совсем крохой, лет трех-четырех, и вот в один прекрасный день сочла, что мама глупая, и решила уйти из дома – в уборную. Вряд ли я там долго просидела, но, вернувшись в дом, обнаружила, что брату и сестрам раздали леденцы. Мне это показалось такой несправедливостью, что в ярости я пнула маму. Меня отвели в столовую и хорошенько наподдали».

Виммербю, август 1909 г. Самуэль Август, Ханна и двое старших детей, Астрид и Гуннар, в гостях у родственников. Как и на многих других более поздних фотографиях, Астрид Линдгрен обнимает отец. (Фотография: Частный архив / Saltkråkan)

Таким было детство Астрид, Гуннара, Стины и Ингегерд в Нэсе. Никто из них не сомневался в материнской любви, но если Самуэль Август не скупился на объятия, то Ханна была очень сдержанной. Так что именно перед Ханной приходилось держать ответ юным Эриксонам, когда длинными летними вечерами, танцуя в парке под гармонику среди флуоресцирующих берез или мечтая на лавочке у водонапорной башни, они забывали о времени. Со всех ног бежали они домой по Прэстгордсалле и, осторожно отворяя дверь, больше всего беспокоились о том, что скажет мама.

«Нас воспитывала она – не помню, чтобы Самуэль Август когда-нибудь вмешивался» – так в 1970-е годы писала Астрид Линдгрен в чудесном, полном нежности эссе о родителях «Самуэль Август из Севедсторпа и Ханна из Хульта». В эссе рассказывается и о богатой душевной жизни матери, о том, что Ханна, как и Самуэль Август, владела даром слова и этот дар передался всем их детям. В интервью «Афтонбладет» 4 июня 1967 года Астрид Линдгрен призналась:

«Когда было время, мама сочиняла стихи. Она записывала их в поэтическую тетрадь. Из них двоих мама была самой умной, и она была сильнее отца. Отец очень, очень любил детей».

И Самуэль Август, и Ханна предъявляли требования, не подлежавшие обсуждению: дети должны помогать по хозяйству, на дворе и в поле. Круглый год, часто перед уходом в школу в Виммербю и даже в самый день конфирмации, дети прекрасно успевали собрать свеклу, помыться и переодеться. Параллель с этим неустанным сотрудничеством детей и взрослых и с основной педагогической мыслью о том, что труд облагораживает, мы находим в книге «Черстин и я» о близнецах Черстин и Барбру. Читатель знакомится с родителями девочек, чьи отношения во многом напоминают взаимную привязанность и солидарность, царившие в отношениях Ханны и Самуэля Августа. Прилежная, всюду поспевающая умница-мать из книги, вышедшей осенью 1945 года одновременно с первой книгой о Пеппи Длинныйчулок, – этакий семейный полководец, обладающий деловой хваткой и зорким глазом. Отец, напротив, непрактичный мечтатель, чья сила – в обожании жены и детей. Сам он так говорит о своем отношении к дочкам-близняшкам: «Я из тех несчастных родителей, что бьют своих детей исключительно для самозащиты».

В начале книги этот мягкий человек в окружении трех сильных женщин как раз вышел в отставку в чине майора и уговорил жену и детей покончить с жизнью в большом городе и обосноваться в родовой усадьбе Лильхамра. Усадьба много лет простояла без хозяина и теперь нуждается в заботливых руках… мягко говоря. Затея оборачивается каторжным трудом для всех членов семьи; снова и снова мать вынуждена напоминать своим «пацанкам», что труд не только объединяет людей, но и закаляет характер. Квинтэссенция этой практичной философии – два тезиса, заученные Астрид еще в детстве, в Нэсе, в 1910–1920-е годы: «Откажись от малого, чтобы достичь большего» и «Лишь тот, кто умеет работать и любить работу, способен стать счастливым».

Представление о необходимости терпеть лишения и работать до изнеможения Астрид Эриксон пронесла через всю взрослую жизнь. Ее дочь Карин Нюман рассказывает, что в 1930-е и во время войны мать ухитрялась извлечь максимум из скромных доходов семьи, в частности, потому, что работала «за двоих». В том же темпе Линдгрен продолжала трудиться многие годы после войны, да и большую часть жизни, на свой особый лад, без надрыва: