Астрель и Хранитель Леса

— Чего бы мне это ни стоило, я уничтожу вас! — Каргор повернул свое почерневшее лицо к Астрель и Гвену. Березка, согнувшись дугой, вся трепетала, будто хотела и не могла стряхнуть его руку. — Я превращу вас в жалкие пылинки, добычу ветра! Без имени и без прошлого…

— Ну, скорее же, Каргор! Скорее! — изнывал от нетерпения король, стиснув кулаки. Но Каргор даже не поглядел на него.

— Силы мои на исходе, — глухо продолжал он. — Я знаю, отныне я превращусь в ворона. Навсегда. Мне больше не быть человеком. Что ж, пусть! Но я стану ужасом местных лесов. Бедой, вечным ужасом и гибелью, вот кем я стану! Ни одной птице никогда не петь в этом лесу!

— Птицы будут петь! — раздался глубокий, сильный голос.

Все разом оглянулись.

Посреди опушки стоял высокий старик. Его седые волосы отливали серебром. Серый бархатный плащ падал до земли. Глаза его смотрели твердо и ясно.

Вьюнок с розовыми цветами доверчиво потянулся к нему и вдруг обвился вокруг его руки, поднимаясь все выше, до плеча.

— Ренгист! Мой брат Ренгист… — Рука Каргора скользнула по шелковистому стволу березы. Он рухнул на колени. — Пощади!..

Ренгист осторожно распутал вьюнок, боясь помять его нежные, наполненные воздухом цветы.

— Он был мне как отец, — прошептала Астрель. Она подняла глаза на Гвена, делясь с ним своим изумлением, радостью.

За Ренгистом, ухватившись за его рукав, пряталась молоденькая девушка в зелено-коричневом клетчатом платье. Глазастая, большеротая, с веснушками на носу и на щеках.

— И не вздумайте, господин, пожалеть его. Это все он! Он превратил меня в черепаху. — Она опасливо дергала за руку своего хозяина. — Не верьте ему!

Чуть в сторонке стоял волшебник Алеша.

Он прижимал к груди кота Ваську. Кот Васька сонно таращил глаза. Он так устал от всех приключений, что хотел только одного: спать, спать, спать.

Сердце волшебника Алеши учащенно билось. Никогда, никогда он не забудет, как вбежал в башню к Ренгисту Беспамятному, держа на ладони голубую искру. И глаза старого волшебника. Сначала равнодушные, почти лишенные жизни. А уже через мгновение… Да, волшебник Алеша успел вовремя.

— Ты хотел стать вороном, будь по твоей воле! — Ренгист повелительно поднял руку:

Радости светлой не стой на пути!
Вороном черным в чащу лети!

И в тот же миг с травы тяжело взлетел ободранный ворон. Желтая кожа просвечивала на жилистой шее между редкими перьями. Хвоста не было и в помине, крылья были как рваные тряпки.

— Помни, Каргор! — Голос Ренгиста звучал величественно и властно. — Если ты нападешь хоть на одну малую пичужку, в тот же миг твои крылья вспыхнут и ты сгоришь. Живи, старый ворон! Злое сердце само казнит себя. Ты будешь видеть радость, и она заставит тебя корчиться от злости. Слышать смех — и задыхаться от зависти. Тобой, уродливым и ненавистным, будут пугать птенцов!

Ворон, с трудом взмахивая крыльями, пролетел над опушкой леса и скрылся. Затихло вдали его карканье, похожее на бессильные проклятья.

А из леса, взвихрив ветви, вылетали на опушку все новые и новые серебристо-серые олени.

Они склонялись перед Астрель, и снова она радостно и громко говорила слова заклинания.

Со стороны города по дороге бежала толпа людей.

Матери обнимали своих сыновей. Дети смотрели пугливо и несмело, не сразу узнавали отцов. А старики, глядя на возвращенных им внуков, возмужавших, с повадками суровых воинов, проливали невольные слезы.

Голубые и синие колокольчики старались поймать эти горько-соленые капли. Ведь если в колокольчик упадет слеза, он научится звенеть. Светлый, неумолкаемый перезвон летел над травой.

— Эй, одним волшебством сыт не будешь, — зевнул кот Васька, потягиваясь и распрямляя усталые лапы. — Молочка бы попить…

— А где же король и его наемники? — Гвен Хранитель Леса с удивлением оглянулся.

Далеко по дороге мутным шаром катилось облако пыли. Это, гонимые смертельным страхом, удирали король и его свита.

— Астрель! Дочь моя… — глубоким, полным любви голосом проговорил Ренгист.

Он подошел к девушке, она подняла голову и вдруг, пошатнувшись, упала ему на грудь.

— Ты угадала сердцем. Я твой родной отец. — Он взял в ладони лицо девушки. — Глаза… Чистые и прозрачные. Такие же… У тебя глаза твоей матери, Дождирены Повелительницы Дождя.

— Повелительницы Дождя? — тонким, совсем детским голосом повторила Астрель. — Мама…

— Нам, пожалуй, уже пора. — Волшебник Алеша подошел к Астрель и Ренгисту. — Путь не близкий, пока мы дойдем…

Солнце уже опускалось за Олений лес, и его заалевший свет брызгами окропил траву поляны.

Астрель, обнимая отца за шею, повернула лицо к волшебнику Алеше. Ренгист тоже посмотрел на него. Но волшебнику Алеше показалось, что они как будто с трудом понимают его слова. Они и смотрели на него как-то странно, словно издали, будто не узнавая его.

«Видят ли они меня?» — мелькнуло в голове волшебника Алеши.

— Вот, пожалуйста, возьмите, — волшебник Алеша вынул из кармана серебряный медальон на скользкой тончайшей цепочке. — Чуть не забыл. И счастья вам всем!

Вдруг повеяло влажной свежестью. И легкая дымка дождя повисла в воздухе.