Ассистент

— Понял, — согласился лучезарный теперь Бориска. Много ли надо алкоголику для счастья?

Григорий распечатал бутылку, взглянул на меня:

— Ты как? Уже вроде не утро, три часа.

— Не пью, и не тянет! — отрезал я.

— Как хочешь, — равнодушно сказал Григорий и налил в два цивильных стакана, отмытых мной до хрустальной прозрачности.

Выпить мне вообще-то хотелось, но еще больше хотелось попасть в съемочную группу и заработать немного долларов. Тысячи две-три меня бы устроило. И еще я понял, что Кикин о нашей договоренности не вспомнит. Если я сам о себе не позабочусь, не заведу разговор с Сергеевым, работа мне не светит.

Григорий поднял стакан, другой рукой погладил гладкий глиняный затылок бурятского шамана.

— Молодец, Боря, хорошая голова. Завтра с утра гипсовать начинай.

Кикин тоже потрогал желтый затылок.

— Сыровата еще… но ближе к вечеру уже можно.

— Думаешь?

— По сырому нельзя, а по чуть влажному даже лучше.

— Ну, смотри, тебе видней.

Они выпили, и Сергеев засобирался. Как бы мне не опоздать на поезд, отходящий на Ольхон… Хотя какой, к черту, поезд? Там летом — паромная переправа, а сейчас зимник, прямо по льду Байкала…

— Гриша, а для меня какая-нибудь работа найдется? Я сейчас свободен, да и интересно мне на съемки фильма посмотреть. Ни разу не присутствовал.

Григорий ненадолго задумался, но, вероятно, ничего не решив, отвечал уклончиво:

— Люди-то мне нужны… Я про тебя, Андрей, сразу подумал, но Стас, мой ассистент, сказал, что ты бухаешь уже две недели. Я и не стал тебе звонить.

— Ложь! — воскликнул я, возмущенный до предела. — Во-первых, я запоем не пью, а во-вторых, мы со Стасом этим незнакомы были даже. Я вчера его впервые увидел. Гонит он, козел!

— Ты ему так не скажи. — Григорий нехорошо усмехнулся. — И вообще, держись от него подальше, дольше проживешь…

Он снова задумался, и рука его автоматически разлила водку теперь уже в три стакана. Боря подсуетился и поставил на стол еще один, заговорщически мне подмигнув.

— Ты, Григорий, в Андрюхе не сомневайся! Руки у него золотые, и сам он парень надежный. Бери в команду! Мне он тоже нужен, хочу его на улицу и в музей помощником взять.

— Ладно, — согласился Григорий, — бери, пусть работает.

— А на Ольхон? — не унимался я. — На Ольхон меня, Гриша, возьмешь?

Но Григорий не ответил — пил, не дожидаясь нас. Как бы ему в загул не войти не вовремя… Он выпил и выдохнул:

— Ох и достали меня французы, сил никаких нет…

Мы с Борей тоже выпили, а Григорий, похоже, и не заметил, что я, только что провозгласивший трезвость, накатил полстакана.

Чем же, интересно, французы его так достали?.. Но я решил не отвлекаться по пустякам, потом сам расскажет. Я решил ковать, пока горячо, — повторил вопрос про Ольхон.

— Посмотрим, — ответил Сергеев. — Ольхон никуда не убежит, он не собачка.

А вот и неправда, точнее, не вся правда. Знавал я и собаку с такой кличкой. Здоровенная, злая восточноевропейская овчарка из милицейского питомника.

Григорий пошел, я думал, к выходу, а он снял телефонную трубку в прихожей.

— Боря, гудка нет! Не работает, что ли?

— Оплатить все забываю.

Григорий вернулся на кухню.

— Деньги давай.

Борис выгреб деньги из карманов и сложил на столе. Григорий мелочь отодвинул в сторону, а бумажные банкноты пересчитал.

— Сейчас по дороге я зайду на телефонную станцию и оплачу телефон. Будь на связи. Вечером приду, принесу пожрать, курева и бутылку. — Добавил подчеркнуто: — Одну! Все понял?

Боря кивнул, а Григорий достал мобильник и нажал кнопку вызова. Через несколько секунд я услышал, как что-то бормочет в микрофоне бесцветный голос автоответчика. Григорий отключился, сказал в пространство:

— Недоступен Стас, — повернулся к Борису: — У тебя есть его домашний номер или номер мастерской?

— Сейчас посмотрю, оставлял, кажется.

Борис вышел и через минуту вернулся с листком бумаги, помятым, словно жеваным. Григорий расправил лист.

— Так… это сотовый, недоступный… а, вот!

Набрал номер. Я стоял рядом, слышал длинные гудки.

— Теперь — домой.

Но и эта попытка не увенчалась ничем. Григорий злился, почти шепотом он произнес нараспев два слова:

— Ас-сис-тент хре-нов… — и повернулся ко мне: — Ну что, Андрей, начинаешь работать?

— Как скажешь, начальник.

— Тогда так, Боря остается дома, рубит Бурхана, а вечером делает гипсовые слепки с глиняной головы Приду, проверю. А ты будешь временно исполняющим обязанности ассистента, пойдешь со мной сначала в музей, потом улицу смотреть. Я позвоню, и режиссер с оператором приедут. А в музее… — Он взглянул на часы и выругался. Мы должны быть через десять минут. Придется тачку брать, иначе опоздаем…

Руки его снова жили отдельной жизнью — пока Григорий раздумывал, руки наполняли стаканы. И правда в нем два человека. Стоило трезвеннику отвлечься, пьяница уже наливал… А может, все-таки три? И этот третий, свидетель соперничества двух первых, но не судия, и есть настоящий Григорий Сергеев — без краденых эмоций и заимствованных чувств, без суеты сует Срединного мира.

— Ну что, мужики, на посошок — и за работу! — предложила запойная ипостась Сергеева.