Ассирийские танки у врат Мемфиса

– Он не так глуп. Штурмовать с полусотней бойцов любой порт на Лазурных Водах – занятие рискованное. Он нуждается в нашей помощи. Здесь, в лагере, есть провиант, вода, верблюды и ослы, и этого хватит, чтобы добраться до побережья. Он поведет нас под охраной, затем раздаст оружие и бросит в атаку. Тех, кто останется жив, обещает взять с собой. На восточном берегу Лазурных Вод – ассирские базы, и плыть до них не слишком долго. Разумеется, если не перехватит Первый флот.

Они слушали в полной тишине, посматривая на плац, на ассиров, стоявших у каждого барака, и на пулеметы, где тоже виднелись фигурки в черном. Пулеметов стало больше: два – на плацу, и еще пара – на крыше дома Саанахта.

Наконец Хоремджет спросил:

– Почему он думает, что мы согласимся?

– По ряду причин, знаменосец. Вот одна из них: если не согласимся, нас перебьют. – Я помолчал, чтобы это дошло до них получше. – На ассирских картах наш лагерь помечен как место содержания мятежников, а всякий мятежник – потенциальный ренегат. И, как вам известно, нашлись такие, и не в единственном числе. Вспомните про чезет Сета.

Этот чезет, набранный из пленных, сражался на стороне ассиров. Пленных у них хватало благодаря нашим бездарным полководцам. Взять хотя бы генерала Нармера, бросившего на танки ливийскую верблюжью кавалерию! Или того же Памфилия, который угробил под Дамаском гвардейские части… У нас тоже были пленные ассиры, но их, кроме почетных гостей, держали за Пятым порогом. Что до гостей, те кучковались в столице, поближе к трону и спецпайкам. Как говорится, лес рубят, щепки летят, а в Ассирии лес рубили усердно – царь вырубал всех неугодных, даже собственных сановников. Уничтожали их вместе с семьями, до третьего колена, и наиболее пугливые бежали к нам.

– Мы не предатели! Пусть я останусь без погребения, если лгу! – выкрикнул Рени, офицер бронеколесничных войск. Сидел он за то, что утопил свою машину в Иордане, форсируя поток во время половодья.

– Мы не предатели! – отозвались остальные. В их глазах горели искры гнева, и ни один не опустил головы. Хоть мы считались лишенными чести, но то была лишь запись в судейских папирусах. Честь осталась с нами. Мы были готовы за нее сражаться.

– Оружие, – произнес я. – Сколько у нас оружия?

– Все, что взяли на кушитах, – доложил Пуэмра, быстро опросив товарищей. – По два «сенеба»[18] в каждом бараке, ножи и десяток гранат. Если справимся с псами, что нас стерегут, получим еще четырнадцать «саргонов».

– Хорошо. Атака должна быть внезапной и скорой. Пока они не догадались, что у нас есть оружие.

Ассиры высокомерны и брезгливы. – Должно быть, поэтому они не осмотрели мертвых кушитов. Считая себя высшей расой, избранниками богов, они испытывают неприязнь к людям с черным цветом кожи, к тем, кто не носит бороды или имеет нос прямой, а не подобный клюву коршуна. Таких, согласно их понятиям, следует уничтожать, а заодно и роме, чья кожа не очень бела, а бороды слишком редкие. К тому же наши стада тучны, воды обильны, земли плодородны, и значит, мы занимаем жизненное пространство, необходимое высшей расе. Геббепаласар, ассирский министр пропаганды, даже написал об этом книгу, и называется она «Заговор мемфисских мудрецов».

– Разберите задние стенки бараков, с крыши дома Саанахта они не видны, – сказал я. – Пулеметчиков на плацу и тех, кто нас стережет, перебьем из «сенебов». Сигнал я дам голосом. Если разделаемся с этими, – я кивнул на плац, – их останется три десятка. Тридцать стволов и шесть или семь пулеметов… Дом Саанахта придется штурмовать. Возьмите лучших солдат, лезьте вверх по склону и охватите ассиров кольцом. Я пойду с вами. Тотнахт, в твоем бараке Хайло, парень, что тянет волокушу. Очень сильный. Отдашь ему гранаты. – Я смолк, собираясь с духом перед тем, что должен был сказать. – Атаку нужно поддержать пулеметным огнем. Пуэмра и ты, Туати… вы это сделаете.

Я отправлял их на смерть, и они это знали.

– Благодарю за честь, семер, – вытянувшись, произнес Пуэмра. Туати молча отдал салют. Лица у обоих стали торжественные и отрешенные, как у людей, уже узревших Поля Иалу.

– Расходимся, – сказал я. – Ждите сигнала.

Они торопливо удалились, и я пошел за ними вслед, но не спеша. Ассирский офицер смотрел на меня с кровли дома Саанахта. Затянутый в черный мундир, он высился там меж двух пулеметов и своих солдат будто изваяние мрачного божества, доставленное прямиком из Ниневии. Под его взглядом я опустился на колени, согнул спину, прижался лицом к земле – то были знаки покорности, какие отдают лишь фараону. Затем простер руки к небесам и солнечному диску – мол, видишь, полдень еще не наступил. Для многих и не наступит, подумалось мне.

Ассир усмехнулся, кивнул, и я исчез в бараке.