Assassin’s Creed. Origins. Клятва пустыни

Мне было странно слышать от нее слова, которые обычно произносил отец. Они с Рабией всегда поддерживали мое желание обучаться так, как надлежит будущему мекети, даже если у отца это и вызывало гнев.

– Если двигаться черепашьими шагами, я никогда не буду готов, – ответил я, захлестнутый знакомым чувством досады. – Я хочу отправиться вслед за гонцом.

– Когда я помогала тебе в учебе, то думала совсем о другом, – вздохнула мать, качая головой.

– Все думали о другом, – сердито бросил я.

Я сердился не на мать и не на Рабию, а на отца, по чьей прихоти оставался недоучкой. На судьбу, принесшую перемены в жизнь каждого из нас.

– Я всего лишь прошу тебя немного подумать, – сказала мать, напряженно улыбнувшись. – Одна ночь погоды не сделает. Если к утру твое решение не изменится, я не буду препятствовать.

Ночью я ворочался на подстилке, слушая ночные звуки и безуспешно пытаясь заснуть. Мать заглянула в мою комнату.

– Твои вздохи слышны до самого храма, – тихо сказала она. – Ты ведь не передумал.

Она не спрашивала, а утверждала.

Я кивнул.

– Тогда отправляйся в путь, – сказала мать и тоже вздохнула. – Выезжай не мешкая, пока Сива спит и пока не передумала я.

Она подала мне дорожный мешок. Я догадывался о его содержимом: бурдюк с водой, еда на первое время, пока не начну добывать пропитание охотой.

– Даже если бы ты и передумала, меня бы это не удержало.

– Знаю, знаю. Упрямством ты весь в отца.

Мать закатила глаза. Я удержался от возникшего желания напомнить ей, что отец не единственный, кому я обязан упрямством.

– Сказать Айе про твой отъезд? – спросила мать.

– Думаешь, она поймет?

– Знаю, что поймет.

На губах матери мелькнула легкая улыбка. Хотя ее мысли были поглощены моим отъездом, я почувствовал ее доброе отношение к Айе.

– А разве тебе трудно самому проститься с Айей?

– Это невозможно.

– Что ж, это твое решение, – сказала мать.

Она вышла, оставив меня собираться. Сборы не заняли у меня много времени. Я приладил к ремню поясную сумку. К вещам, положенным матерью, я добавил мешочек с монетами, что я копил с самого детства, получая в подарок и в качестве платы за разные поручения. До сих пор я не потратил ни одной и надеялся, что всей суммы мне с лихвой хватит на дорожные расходы.

Наше прощание было недолгим. Мать крепко обняла меня, затем вывела за порог и отвернулась. Ее глаза были полны слез. Я остался один на пустой и тихой улице. Над оазисом висела полная луна. Она безучастно смотрела, как я взгромоздил на спину мешок и прошел в примыкавшую к дому конюшню. Там меня ждала оседланная лошадь.

Мой путь за пределы оазиса пролегал мимо дома, где Айя жила со своей теткой Херит. Как часто вечерами я вставал под их окнами и шепотом вызывал свою подругу. Айя появлялась на мой зов, а я взволнованно следил за ее движениями. Потом мы разговаривали, взявшись за руки, и целовались под звездами. На мгновение подумалось: неужели я смогу покинуть Айю, которую полюбил с первого взгляда? Малолетний сиванский мальчишка, гордый тем, что он – сын местного защитника. И она – девочка из Александрии, умевшая поставить меня на место.

Она поймет. У каждого из нас было свое предназначение, и мы ждали момента, когда наши судьбы изменятся: я пойду по отцовским стопам, а она вернется к родителям в Александрию и будет учиться. Айя поймет: я покинул оазис, ибо пришло мое время. Конечно, она станет недоумевать: почему я уехал, не простившись? Потому что прощание было бы для меня невыносимым. Я решил, что так будет лучше.

– Прости, – прошептал я, и это слово показалось мне камнем, упавшим в холодную ночь.

8

Путь в Завти пролегал через Красную пустыню. Когда темнело, я останавливался на ночлег. Чтобы не замерзнуть, старался набрать камней и загородиться ими от ветра. Я впервые узнал, что нет более одинокого места, чем ночные пустынные равнины. Единственными моими спутниками были грифы, крики которых доносились из темноты. Я скучал по Айе и мысленно повторял: «Я докажу тебе, отцу с матерью, Рабии, что способен принимать решения». Эта упрямая мысль заставляла меня двигаться дальше, как я понимаю теперь, оглядываясь назад.

Воду я добывал так: рыл в песке яму, накрывал куском ткани и оставлял на ночь. Утром взошедшее солнце нагревало ткань, и на внутренней стороне образовывалась влага. Я высасывал воду из стеблей всех растений, какие попадались на пути. Предохраняя тело от обезвоживания, я старался двигаться размеренно и дышать через нос. Всему этому я научился у Хенсы, а затем и у отца. Когда мы с Айей стали постарше, то часто бродили по окрестной пустыне, строили шалаши, охотились и добывали пищу. Я старался научить ее тому, чему в свое время учили меня. «На охоте держись так, чтобы ветер дул тебе в лицо или вбок. Лучшее время для охоты – когда только начало светать и звери еще сонные…»

Благодаря своим учителям я умел читать по следам. Увидев помет, я знал, какой зверь его оставил. Я умел быстро снять шкуру с убитой добычи, пока тело еще не успело остыть, и выпотрошить внутренности, чтобы их запах не испортил мясо. Я знал, где и как делать надрез, не повреждая желудка и пищевода.