Assassin's Creed. Ренессанс

– Антонио, – прошептала она.

– Что с тобой приключилось, моя дорогая малышка? – Он говорил с сильным акцентом коренного венецианца.

– Вытащи из меня эту штуку! – прорычала Роза.

– Вначале давай на нее посмотрим. – Антонио тщательно осмотрел рану. Чувствовалось, он встревожен. – Твое счастье, что стрела прошла навылет и кость не задета. Радуйся, что в тебя стреляли из лука, а не из арбалета.

– Вытащи… ее… и поживее! – скрипнув зубами, потребовала Роза.

– Дайте ей какую-нибудь ветошь в зубы, – распорядился Антонио.

Он проворно снял со стрелы остатки оперения, обернул головку тряпкой, обильно смазал мазью раны на входе и выходе, после чего взялся за тряпку и потянул головку на себя.

Роза выплюнула тряпку и заорала от боли.

– Прости, piccola[96], – сказал Антонио, зажимая ладонями обе раны.

– Засунь себе в задницу свои извинения! – заорала Роза, в то время как другие женщины держали ее.

Антонио оглядел собравшихся:

– Микиэль! Сходи за Бьянкой! А ты, – он повернулся к Эцио, – помоги мне. Возьми чистые лоскуты и, как только я уберу руки, сразу прикладывай их к ранам. Потом мы как следует перевяжем ее.

Эцио молча подчинился. Он чувствовал жар, исходящий от бедра Розы; чувствовал, как встрепенулось ее тело от прикосновения его рук. Он старался не встречаться с ней глазами. Антонио действовал быстро. Оттолкнув Эцио локтем, он принялся перевязывать раненое бедро.

– Вот так. Некоторое время отдохнешь от лазанья по парапетам и стычек с солдатами. Думаю, твое выздоровление не затянется. Но пожалуйста, прояви терпение. А то я тебя знаю!

– Ты не мог поаккуратнее, неуклюжий idiota?[97] – вместо благодарности накинулась на него Роза. – Чума на твою голову, мерзавец! Чтоб тебя и твою шлюху-мать!..

– Отнесите ее в дом, – улыбаясь, распорядился Антонио. – Уго, побудь с нею. Ей надо отдохнуть.

Четыре женщины взялись за углы подстилки и унесли громко возмущавшуюся Розу куда-то на первый этаж. Антонио провожал их взглядом.

– Спасибо за помощь, – сказал он, поворачиваясь к Эцио. – Эта маленькая сучка мне очень дорога. Если бы я ее потерял…

– Я всегда питал слабость к женщинам, попавшим в беду, – ответил Эцио.

– Тогда я рад, Эцио Аудиторе, что Роза этого не слышала. Твоя слава бежит впереди тебя.

– Я не помню, чтобы Уго называл вам мое имя, – сказал Эцио, сразу насторожившись.

– Он и не называл. Но нам известно о твоих флорентийских подвигах. И про Сан-Джиминьяно мы тоже знаем. Хорошая работа, хотя и грубоватая.

– А кем будете вы и все эти люди?

Антонио развел руками как бы в знак приветствия:

– Добро пожаловать в штаб-квартиру гильдии профессиональных воров и сутенеров Венеции. Я – Антонио де Магианис, здешний amministratore[98]. – Он иронично поклонился. – Разумеется, мы грабим только богатых и щедро делимся нашей добычей с бедными. И конечно же, наши шлюхи предпочитают называть себя куртизанками.

– А вы знаете, зачем я здесь?

Антонио улыбнулся:

– Есть у меня догадка, но я не спешу делиться ею с моими… работниками. Идем ко мне в кабинет. Там поговорим.

Кабинет Антонио был настолько похож на кабинет дяди Марио, что Эцио даже смешался. Он слабо представлял, как должен выглядеть кабинет главаря гильдии воров, и потому очень удивился обилию дорогих книг в кожаных переплетах. Пол и стены устилали роскошные турецкие ковры. Мебель была из орехового дерева и самшита. Кабинет освещался настольными и настенными канделябрами из позолоченного серебра.

Середину кабинета занимал внушительный стол, на котором молодой Аудиторе увидел большой, искусно сделанный макет палаццо делла Сета и прилегающих зданий. Вокруг и внутри было расставлено множество деревянных человеческих фигурок. Антонио предложил гостю сесть, а сам подошел к изящной плите в углу. Оттуда тянуло приятным, но незнакомым Эцио запахом.

– Не желаешь подкрепиться? – спросил Антонио на манер дяди Марио, и Эцио вновь почувствовал себя неловко. – Biscotti? Un caffè?[99]

– Простите, что?

– Кофе. Интересный напиток. Варить его научил меня один турецкий купец. Вот, попробуй.

Антонио протянул Эцио белую фарфоровую чашечку, наполненную горячей черной жидкостью. Запах был резким и очень странным. Молодой человек осторожно сделал глоток. Кофе обжигал губы, но был довольно приятным на вкус. Эцио похвалил напиток и, не подумав, добавил:

– Неплохо было бы добавить сахар или сливки.

– И этим совершенно убить вкус! – обиженно возразил Антонио.

Пока они молча пили кофе, Эцио ощущал, как по телу разливается бодрость, и решил при встрече обязательно рассказать о напитке Леонардо.

Антонио отставил чашечку и указал на макет дворца:

– Вот так все выглядело бы, сумей Роза пробраться внутрь и открыть одну из боковых дверей. Но когда ее заметили и подстрелили, нам, как ты знаешь, пришлось отступать. Пока мы готовимся к новой атаке, у Эмилио будет время усилить охрану дворца. Сквернее всего то, что эта вылазка стоила мне кругленькой суммы. Я потратился едва ли не до последнего сольдо.

– У Эмилио денег более чем достаточно, – сказал Эцио. – Почему бы не напасть на дворец снова и не разжиться его деньгами?