Assassin's Creed. Ренессанс

Эцио было смешно. Этот Джироламо оказался не таким уж дурнем, если сумел обхитрить порядком досадившую ему жену. Однако самой Катерине было не до смеха. Увидев, что молодой человек наблюдает за ней, она замахала руками и закричала:

– Эй, вы! Не стойте столбом! Не видите разве – мне нужна помощь!

Эцио отстегнул меч, снял камзол и сапоги и нырнул в воду лагуны.

Вновь оказавшись на причале, улыбающаяся Катерина протянула мокрому Эцио руку.

– Мой герой, – сказала она.

– Пустяки, – улыбнулся ей Эцио.

– Я могла утонуть! А этой porco наплевать! – Она с восхищением смотрела на Эцио. – Но какой же вы сильный! Никогда бы не поверила, что вы способны утянуть за собой гондолу с пассажиркой.

– Легкую как перышко.

– Льстец!

– Я хотел сказать, что тянуть гондолу легче, чем обычную лодку.

Катерина нахмурилась.

– Я счел за честь помочь вам, синьора, – заглаживая неловкость, сказал Эцио.

– Я умею помнить добро и когда-нибудь обязательно помогу вам, – сказала она, выразительно сверкая глазами. – Кстати, как вас зовут?

– Эцио Аудиторе.

– А я Катерина. Куда держите путь?

– Собирался в Венецию. Но у меня нет подорожной, и капитан парома…

– Basta![92] – перебила его Катерина. – Значит, этот жалкий капитанишка отказался пустить вас на паром?

– Да.

– Сейчас разберемся!

Не дожидаясь, пока Эцио оденется и обуется, Катерина стремительно зашагала в сторону парома. Когда он подошел, рыжеволосая женщина распекала капитана, не давая тому вставить слово. Самое удивительное, тот без конца кланялся и только бормотал:

– Да, ваша светлость… Как скажете, ваша светлость… Все, что вам угодно, ваша светлость.

– И не вздумайте меня обмануть, иначе вашу отрубленную голову насадят на пику и выставят для всеобщего обозрения! Вот и он! Живо сходите за его лошадью. И извольте извиниться перед синьором за отказ. Повторяю: пытаться обмануть меня бесполезно. Я все равно узнаю, и тогда…

Капитан бегом бросился к лошади Эцио. Катерина повернулась и посмотрела на молодого человека.

– Ну вот, видите? Все улажено, – сказала она.

– Спасибо, донна.

– Долг платежом красен. Надеюсь, мы еще встретимся. – Катерина снова протянула Эцио руку. – Я из Форли. Загляните туда как-нибудь. Я буду рада принять вас в нашем доме.

Катерина повернулась, готовая уйти.

– А разве вы не поплывете в Венецию? – удивился Эцио.

Красавица взглянула сначала на него, затем на паром.

– На этом корыте? – поморщилась она. – Не смешите меня!

Она стремительно пошла к нанятому мужем парому, где заканчивалась погрузка вещей.

– Ваша лошадь, синьор, – подобострастно произнес вернувшийся капитан. – Примите мои искренние извинения за возникшее недоразумение. Синьор, если бы я знал…

– Когда приплывем в Венецию, нужно будет найти конюшню для моей лошади.

– Это, синьор, я сделаю с превеликим удовольствием.

Паром заскользил по свинцовым водам лагуны. Леонардо, видевший всю сцену, криво усмехнулся:

– Ты ведь наверняка знаешь, кто она.

– Моя новая дама сердца? – улыбнулся Эцио.

– Будь осторожен, друг мой! Это Катерина Сфорца, дочь миланского герцога. А ее муж – герцог Форлийский и к тому же племянник папы римского.

– А как его зовут?

– Джироламо Риарио.

Эцио умолк. Знакомая фамилия колоколом зазвенела у него в мозгу.

– В таком случае он женился на зажигательном ядре.

– Согласен, – подхватил Леонардо. – Потому и говорю тебе: будь осторожен.

12

В 1481 году Венеция, управляемая дожем Джованни Мочениго, была в целом вполне благоприятным местом для жизни. Она заключила мир с турками и процветала. Морские и сухопутные торговые пути стали безопасными. Процентные ставки были достаточно высокими, но желающие вкладывать деньги в благосостояние Венеции играли на повышение, и это радовало всех, включая и людей со скромным достатком. Богатой была и венецианская Церковь, что способствовало притоку художников. Наиболее талантливые находили себе покровителей, и не только духовных, но и светских.

Леонардо и Эцио, сошедшие с парома летним утром, любовались розовым мрамором и искусной кирпичной кладкой Дворца дожей, его высоченной колокольней, широкой площадью, на которой он стоял, и, конечно же, самими худощавыми венецианцами, в одежде которых преобладали темные тона. Словно тени, жители города двигались по terra ferma[93] или плыли по лабиринтам своих зловонных каналов на всевозможных лодках, начиная от элегантных гондол до обшарпанных барж. Последние перевозили всевозможные товары: от фруктов до кирпичей.

Слуги графа де Пексаро позаботились о повозке да Винчи, а также, по просьбе художника, позаботились о лошади молодого Аудиторе, пообещав найти сыну флорентийского финансиста подобающее жилье. Когда они ушли, рядом с Леонардо и Эцио остался лишь толстый молодой человек с выпученными глазами и землистым цветом лица. Его рубашка была насквозь мокрой от пота, а сладкая улыбка своей приторностью могла бы посрамить самый густой сироп.