Ассасин

Ричард будто опасался взглянуть в лицо поднявшейся ему навстречу сестре, поэтому особо долго и любезно приветствовал леди Джоанну. Опять подумал, что она очень похожа на Пиону, но при этом совсем другая. Но, как и Пиона, леди де Ринель полна особого очарования. О, эти дивные глаза переливчатого серо-лилового оттенка! На свету они, как у всех Плантагенетов, казались серыми, как кремень, а в сумерках или при свете огня приобретали лиловый цвет. А какие роскошные черные косы! Они кажутся даже тяжеловатыми для ее изящной, высоко поднятой головки. Идеальная кожа будто светилась изнутри, а ведь еще недавно Джоанна казалась Ричарду несколько бледной, утомленной. Сейчас же просто расцвела. Тонкие скулы, хрупкий стан, высокая грудь…

Почему-то при взгляде на обтянутую переливчатым светлым шелком грудь кузины Ричард невольно покосился в сторону Девы Кипра. Вот чье тело не давало ему покоя. И, будто угадав его мысли, киприотка тут же ответила мягкой, полной значимости улыбкой. Ричард знал, что его дамы едва терпят ее общество, но услать эту женщину… Он и ныне порой втайне встречался с ней. И пусть Ричард презирал за эту связь и себя, и дочь Исаака Комнина, но какое же облегчение он получал с ней!

Король повернулся к супруге. Слава Богу, Беренгария уже не закатывает ему свои молчаливые истерики. Его маленькая королева выглядела понурой и вялой, однако черпала силы в молитвах и сознании своего долга. И покорно подставила лоб, когда Ричард склонился, чтобы поцеловать ее. Он по-прежнему с ней ласков на людях. Но вот заставить себя прийти к ней в опочивальню… В последнее время Ричард избегал плотской близости с благочестивой супругой.

Рядом звякнули струны, когда Блондель отложил в сторону лютню. Ричард взглянул на него отнюдь не дружелюбно. Что успел услышать менестрель в шатре до того, как Ричард его услал? Что уже донес сюда? Но нет, Блондель предан своему королю, он не посмеет.

Да и Пиона, похоже, находится в блаженном неведении. Она с улыбкой шагнула навстречу брату.

– Мой великолепный Ричард!

Она выступала медленно, полная невозмутимости и чувства непобедимости, присущей женщине, уверенной в своей красоте. Но она и впрямь красотка! Не так хороша, как Джоанна де Ринель, но горделива, стройна, великолепна. Как величественно смотрится тонкий обруч на ее темных, уложенных в серебристую сетку волосах, – будто корона. Ее черты отличались женственностью, только подбородок был волевым и свидетельствовал о твердости характера. Но в губах – полных и ярких – чувствуется женская мягкость. И Ричард не сомневался, что она подчинится его решению. Он не оставит ей выбора!

Король улыбнулся сестре и поцеловал ей руку.

– Пиона, услада моего сердца, прекрасная, как цветок в сверкающей свежей росе!

Иоанна удивленно вскинула брови и рассмеялась.

– О Небо! Пообщавшись со своим сарацинским гостем, ты стал столь же велеречивым.

– Тебя что-то не устраивает, малышка?

Ее серые блестящие глаза светились теплом.

– Я рада тебе, Ричард, мое небо и солнце, если тебя так более устраивает, учитывая, как ты увлекся напыщенными сравнениями сарацинского посла.

– Устраивает, если это сказано с любовью. А теперь… – Он повернулся к присутствующим: – Оставьте нас с Ее Величеством Иоанной.

Первой вышла Дева Кипра, чуть покачивая на ходу широкими бедрами, за ней с поклоном удалились супруги де Ринель, вышел и Блондель. Последней покинула покой Беренгария, маленькая, поникшая. Ну почему Ричард в последнее время не испытывает к ней ничего, кроме жалости? Но и свою сестру он жалел. И все же, когда они остались одни, его взгляд сверкнул такой сталью, что улыбка застыла на лице Пионы.

Снаружи, на куртине стены, Джоанна замедлила шаг, давая пройти Обри. По приказу короля они с мужем держались дружелюбно, к тому же Обри был не прочь прихвастнуть перед ней, как удачно получается у него проворачивать дела при строительстве укреплений. Он и сейчас завел об этом речь, но супруга прервала его:

– Хватит, Обри. Я утомлена и хочу побыть одна.