Ассасин

Красный королевский шатер, в котором Ричард принимал брата султана, был обширен, удобен и весь увешан эмблемами Плантагенетов – тремя золотыми шествующими львами. Деревянный настил под ногами покрывали ковры, на складном столе стояли изысканные яства, а когда стало темнеть, в массивных кованых треногах зажгли огни с примесью тонких благовоний. Эмир Малик аль-Адиль должен видеть, что даже в походных условиях король английский ни в чем не испытывает нужды и может принять высокого гостя с подобающими удобствами. Это была уже не первая их встреча: аль-Адиль сдружился с Ричардом, еще когда привозил ему в Акру послания от султана, поэтому и ныне не возражал, когда Салах ад-Дин вновь доверил ему вести переговоры с грозным Мелеком Риком.

Как оказалось, новая встреча обрадовала обоих – и короля, и эмира Малика аль-Адиля. И хотя война не располагает к дружбе, во время переговоров оба противника получали удовольствие от общения, и в какой-то момент Ричард даже предложил посвятить брата султана в рыцари. Эмира это позабавило, но потом он из интереса согласился, прошел полагающийся обряд, и Плантагенет лично надел на него рыцарский пояс с прямым франкским мечом.

– Это превосходное оружие, мессир аль-Адиль, – с улыбкой произнес король и, дабы показать сарацину достоинство оружия, сильным ударом разрубил стальную булаву.

Малик уважительно поцокал языком и принял меч с поклоном. Правда, по восточной традиции он тоже преподнес королю ответный дар – изогнутый арабский клинок скимитар в великолепных чеканных ножнах. Скимитар был лучшей дамасской стали, и, чтобы продемонстрировать его остроту, аль-Адиль уронил на острие клинка легкую как перышко вуаль. Сталь мягко, без всякого напряжения разрезала опадающую ткань. Ричард слегка нахмурился, но через миг уже улыбался, благодарил аль-Адиля за столь великолепное оружие. Хотя и добавил, что совершенство клинка все же зависит от мастерства воина, владеющего им. И пусть сарацины многое постигли в ковке, их недавнее поражение под Арсуфом доказывает, что в войне побеждает тот, кто более чувствует ход боя и настроение своих воинов, а не тот, кто поднимает более острые клинки.

– О, почтенный Мелек Рик, но ведь наше противостояние еще не закончено, – улыбнулся аль-Адиль. – И ничто так не излечивает от поражения, как победа.

– Истинно так. Был Хаттин – и христиане пали духом. Но после Арсуфа мои воины воспрянули. Теперь в их сердцах, душах и стремлениях только одна мечта – повторить славу Арсуфа у стен Иерусалима.

И прежде чем брат Саладина успел ответить, Ричард передвинул ферзя на доске, над которой они сидели, и заявил, что его гостю – шах и мат.

Аль-Адиль долго смотрел на расстановку фигур на складном столике с шахматами, потом рассмеялся.

– Признаю! – Он поднял руки ладонями вперед. – Вы – прекрасный воитель как в жизни, так и в умении сдвигать фигуры на доске. Однако Иерусалим еще не ваш.

– О, главное, что вы сказали, – это слово «еще».

Но песок бежит в часах, время идет, и однажды…

– «Однажды» – загадочное слово, и никто не ведает, что оно может сулить.

Так они сидели и перебрасывались фразами, шутили, но их взгляды, казавшиеся столь приветливыми, таили в себе скрытый подтекст. И Малик аль-Адиль знал, что улыбчивый с ним, полный обаяния Ричард все же остается его врагом.

– Попробовали бы вы сыграть в шахматы с моим братом, – лукаво улыбнулся он, вновь расставляя фигуры. – В стратегии ему нет равных.

– О, клянусь рукоятью своего меча, я мало о чем так мечтаю, как о подобной партии. Но ведь уважаемый мною султан Юсуф ибн Айюб отказывается от личной встречи. Он опасается меня?

– Он никого не опасается, Мелек Рик. Он ждет вас… у стен Иерусалима. И там… О, все в мире свершается по воле Аллаха, великого и милосердного…

– Хотите еще вина, аль-Адиль? – прервал сарацина Ричард. Ему были не по душе постоянные ссылки гостя на Аллаха. Он устал от теологических споров, во время которых оба с трудом сдерживали готовое прорваться раздражение. Куда приятнее наблюдать, как Малик с удовольствием пригубливает из кубка рубиновое бордоское вино.

Красное виноградное вино в позолоченной чаше кубка приобретало полный благородной красоты оттенок, изысканно отливая янтарем. Аль-Адиль медленно смаковал напиток, и на лице его было написано глубочайшее удовлетворение. Именно таким, полным расположения к западному угощению, он нравился Ричарду! Он вообще ему нравился. Как было по душе и то, что брат Меча Ислама неплохо говорил на лингва-франка и хвалил франкское оружие. Даже с любопытством и охотой позволил посвятить себя в рыцари… А еще аль-Адилю нравились западные женщины. Но Ричард приберегал эту тему напоследок.

– Разве не грешно вам, дорогой друг, пить напиток неверных, запрещенный вашим Пророком? – спросил король с самой обаятельной улыбкой.

Аль-Адиль пожал плечами – сколько легкости и невозмутимости было в этом движении!

– Уже зашло солнце, Ричард. Обычно простые люди говорят: Аллах спит. Но я лучше отвечу тебе словами нашего поэта Омара Хайяма: