Ассасин

Джоанна прикидывала в уме: итак, в течение нескольких дней, пока она ехала в Иерусалим, Пиона должна была скрываться в покоях леди де Ринель в ожидании совета. Потом совет… Значит, еще день или два, пока все утрясется и крестоносцы придут к какому-то решению. Как бы ни гневался Ричард, ему все же придется смириться с их волей. Против своих соратников он не пойдет, а те вряд ли поддержат его тайный план о союзе с братом султана путем брака с христианской принцессой. Даже во всем верный Ричарду Гвидо де Лузиньян не придет в восторг, узнав, что королем Иерусалимского королевства будет не он, а тот, кто станет супругом Иоанны Плантагенет, – сарацин аль-Адиль. Но в любом случае уже истекло немало времени, наверняка рыцари пришли к какому-то решению. От них уже вот-вот должен явиться посланец! Поэтому Джоанне просто надо выиграть время. В любом случае она не станет супругой аль-Адиля. Она замужем, а жених – иноверец, их союз ни под каким видом не может быть заключен, и леди де Ринель просто не имеет права выдавать себя завтра за новобрачную.

Фазиль все не возвращался, Джоанна в нетерпении стала метаться из угла в угол, пока не заметила, что находившиеся рядом женщины прекратили веселье и озадаченно смотрят на нее. Благородная дама не должна выказывать свои страхи перед прислугой, но Джоанна уже еле сдерживалась. Все эти курившиеся приторные благовония, розовые и зеленые сласти, какими были заставлены столики, яркие огни свечей и улыбающиеся лица напоминали ей, что она по сути пленница и ей никто не придет на помощь.

– Даниэла, выгони их всех!

Сама же кинулась в опочивальню, упала на колени перед распятием и стала жарко молиться.

Пожилая армянка, видя состояние госпожи, тоже заволновалась, но не утешила, а только усугубила отчаяние Джоанны, когда стала ворчать, что вот теперь они все по милости королевы Сицилийской оказались в опасности.

– Не говори так, – замахнулась на нее Джоанна. – Я – женщина, родственная королевскому дому Плантагенетов, а таких не делают обычными пленницами. Мы все продумали с Пионой, когда обговаривали этот обман, и уж поверь мне, с мига на миг наши пленители поймут, что им придется вернуть нас в стан крестоносцев. О, Ричард никогда не оставляет своих людей в беде, он и за француза Робера де Бретейля заплатил неимоверную сумму, да еще обменял на него всех пленных эмиров. Станет ли он колебаться, когда речь идет о его кузине!

И все же она не могла уснуть, металась в постели. Куда же подевался Фазиль? Этот угодливый евнух взял привычку исчезать, едва она дает ему конкретное поручение. Джоанна хотела отправить за ним Гаянэ, но эта дурочка просто разрыдалась, сказав, что боится, что ее постигнет та же участь, что и Адибу. Да и ужасный черный человек – так называли в башне Давида Абу Хасана – стоит у дверей гарема со своей страшной саблей.

У Джоанны стучало в висках. Образ отрубленной головы рыжей Адибы всплыл перед ее мысленным взором как напоминание о том, насколько быстро вершится суд в мире сарацин. Но разве ей самой, кровной кузине короля Ричарда, грозит подобное? И разве влюбленный в нее аль-Адиль посмеет так вести себя с той, которую называет не иначе, как «моя звезда» или «моя нежная пери»?

Джоанна старалась вспомнить все, что знает об аль-Адиле. Он любимый брат султана, прекрасный воин и полководец, чье слово имеет вес в глазах самого Саладина. И он благороден и великодушен. Конечно, Фазиль в прошедшие дни рассказывал ей, как аль-Адиль сражался при Хаттине, убивая ее единоверцев, поведал и о том, что именно он завоевал весь юг Палестины, покорил Яффу, причем без всякой жалости продал в рабство всех ее жителей. Однако Фазиль рассказал и о том, что когда Саладин, явив миру наивысшее благородство, выкупил после сдачи Иерусалима пятьсот бедняков, у которых не было чем за себя заплатить, то аль-Адиль превзошел его, потратив целую тысячу динаров на выкуп других несчастных, и даже отправил с ними охрану, дабы они могли добраться до своих единоверцев в Тир и Триполи.

Да, аль-Адиль добросердечен и честен. Некогда Джоанна уже рискнула довериться ему при посещении Назарета, и эмир не воспользовался возможностью пленить ту, которую принимал за сестру Ричарда Английского. Однако… Ведь тогда между крестоносцами и сарацинами было перемирие, шли переговоры о пленных в Акре… которых потом казнили. С тех пор Саладин больше не приказывал брать пленников христиан и их всех убивали. И все же Робера де Бретейля не убили, а позже вернули Ричарду! Но этот французский рыцарь не имел особой цены в глазах сарацин, а ведь за него отдали десять мусульманских эмиров. К тому же сейчас отношения между противниками куда более напряженные, никто не говорит о перемирии, все готовятся к жестокой войне за Святой Град.

– Я должна во всем сознаться аль-Адилю, – шептала Джоанна, забившись за складки полога кровати. – Бесспорно, его это ошеломит… и вызовет ярость. Но аль-Адиль – достойный человек, он не станет срывать зло на женщине, которая ему нравится.