Асканио

Мессер д'Эстурвиль ушел в полном отчаянии. Не найдя дочери в Большом Нельском замке, он решил, что она скрывается где-нибудь в городе. А Париж в те времена был уже достаточно велик, чтобы поиски исчезнувшей девушки затруднили даже начальника полиции. Да и как знать: похитили Коломбу или она сбежала сама? Явилась ли она жертвой насилия или действовала по собственному побуждению? Полная неизвестность, и неоткуда ждать помощи! Тогда прево стал надеяться, что в первом случае дочь ускользнет от похитителей, а во втором сама вернется в отчий дом. Итак, он терпеливо ждал, все же по двадцати раз в день допрашивая госпожу Перрину, которая богом клялась и призывала в свидетели всех святых, утверждая, что не пускала в замок никого, кроме Асканио; а его госпожа Перрина подозревала не больше, чем сам мессер д'Эстурвиль.

Прошло два дня. Коломба не появлялась. Тогда прево решил прибегнуть к услугам своих агентов. До сих пор он этого не делал, боялся огласки, которая могла повредить его доброму имени. Да и сейчас он дал им только приметы разыскиваемой особы, не называя ее, и велел производить розыски под совершенно иным, далеким от истины предлогом. Но все оказалось тщетным.

Правда, господин д'Эстурвиль никогда не был любящим, нежным отцом и не особенно тревожился о дочери, но тут оказалась задетой его честь, и он переживал муки уязвленной гордости. Он с негодованием думал о том, какую блестящую партию, быть может, упустила эта дурочка, и приходил в бешенство при мысли о шутках и насмешках, которыми будет встречена при дворе весть о его несчастье.

Но жениху все же пришлось сказать правду. Графа д'Орбека это известие огорчило, однако не больше, чем купца весть о порче товара. Он был философом, наш милейший граф, и потому обещал своему достойному другу, что, если дело не получит особой огласки, свадьба непременно состоится; и тут же, как человек, умеющий пользоваться обстоятельствами, намекнул о видах госпожи д'Этамп на Коломбу.

Несчастный прево был совсем ослеплен честью, которая могла выпасть на его долю; терзания его усилились, он проклинал в душе неблагодарную дочь, по собственной вине упустившую столь высокое положение.

Избавим читателя от разговора двух стариков придворных, последовавшего за сообщением графа д'Орбека. Заметим лишь, что скорбь и надежда проявлялись у них самым трогательным образом. А так как несчастья сближают людей, будущие родственники расстались закадычными друзьями, которые просто не могли отказаться от мелькнувшей перед ними блестящей перспективы.

Было решено никому не говорить о случившемся, кроме герцогини д'Этамп; герцогиня была их другом и верной сообщницей, и ее следовало посвятить в тайну.

Поступок оказался правильным. Госпожа д'Этамп приняла все случившееся ближе к сердцу, чем отец и жених беглянки, и сделала для розысков гораздо больше, чем все полицейские, вместе взятые.

В самом деле, она знала о любви Асканио к Коломбо, и по ее настоянию юноша присутствовал при сцене заговора. «Быть может, поняв опасность, грозящую чести любимой, – думала герцогиня, – Асканио решился на этот дерзкий шаг? Но ведь он сам говорил мне, что Коломба его не любит. А если так, девушка вряд ли согласилась бы бежать с ним». Герцогиня д'Этамп хорошо знала Асканио и не допускала мысли, чтобы он мог насильно похитить женщину. И все же, вопреки этим доводам и, казалось бы, явной невинности Асканио, женская ревность подсказывала ей, что искать Коломбу надо в Нельском замке и что необходимо сначала взять под стражу Асканио.

Но госпожа д'Этамп не могла, разумеется, объяснить друзьям причину зародившихся у нее подозрений – ведь тогда ей пришлось бы признаться в своей любви к Асканио и сказать, что, ослепленная страстью, она открыла юноше свои намерения относительно Коломбы. Поэтому герцогиня заявила им только, что, по ее мнению, главный виновник похищения – Бенвенуто, его сообщник – Асканио, а убежищем беглянки служит Большой Нельский замок. И сколько прево ни спорил, уверяя, будто обшарил все углы и закоулки, герцогиня д'Этамп не сдавалась: у нее были на то свои причины. В конце концов ей все же удалось заронить сомнение в душу д'Эстурвиля.

– Впрочем, – заметила герцогиня, – я позову Асканио и хорошенько сама его допрошу, будьте покойны!

– О сударыня, вы так добры! – воскликнул прево.

– А вы слишком глупы, – пробормотала сквозь зубы герцогиня.

И, выпроводив обоих придворных, она стала размышлять, под каким бы предлогом вызвать юношу. Не успела герцогиня ничего придумать, как ей доложили о приходе Асканио. Итак, он сам шел навстречу ее желаниям.

Госпожа д'Этамп посмотрела на юношу таким испытующим взглядом, словно хотела проникнуть в сокровенные тайники его души. Но Асканио, по-видимому, ничего не заметил – он был спокоен и холоден.

– Сударыня, – сказал он с поклоном, – я принес вам лилию; она почти готова; недостает лишь капельки росы, но для нее нужен брильянт в двести тысяч экю, который вы обещали мне дать.

– Ну, а как твоя Коломба? – вместо ответа спросила госпожа д'Этамп.