Асканио

– В самом деле, вещь чудесная, – ответил король. – Но где вы отыскали этот великолепный брильянт, от которого так и сверкает чашечка цветка?

– Это не я нашел, ваше величество, – с очаровательным простодушием ответил Челлини. – Брильянт дала моему ученику сама герцогиня.

– Я никогда не видел у вас этого камня, герцогиня. Откуда он?

– Откуда, сир? Очевидно, оттуда же, откуда берутся и другие брильянты: из алмазных россыпей Гузерата или Голконды.

– О, ваше величество, у этого брильянта своя история, и, если вам угодно, я расскажу ее, – предложил Бенвенуто. – Мы с ним старинные друзья: этот камень трижды побывал в моих руках. Первый раз я вправил его в тиару его святейшества папы, которую брильянт дивно украсил; затем, по распоряжению Климента VII, я вделал его в крышку требника, подаренного его святейшеством императору Карлу Пятому, а Карл Пятый велел вставить его в перстень, желая, очевидно, иметь при себе на всякий случай этот камень, – ведь он стоит дороже миллиона. Ваше величество, наверное, заметили у императора перстень?

– В самом деле! – воскликнул король. – При первой нашей встрече в Фонтенбло я видел у него кольцо с этим камнем. Каким же образом брильянт попал к вам, герцогиня?

– Да-да, расскажите, пожалуйста, как эта драгоценность перешла от императора к вам! – проговорила с заблестевшими от радости глазами Диана.

– Если бы этот вопрос задали вам, сударыня, – заметила госпожа д'Этамп, – вы, разумеется, не затруднились бы на него ответить – ведь вы рассказываете некоторые интимные вещи не только своему духовнику.

– Но вы так и не ответили на вопрос короля, сударыня, – возразила Диана де Пуатье.

– Как же все-таки попал к вам этот брильянт? – повторил Франциск.

– Спросите у Бенвенуто, он вам расскажет, – ответила герцогиня, бросая своему противнику последний вызов.

– Говори, Челлини, да поскорей, мне надоело ждать, – приказал король.

– Хорошо, – ответил Бенвенуто. – Должен сознаться, что при виде этого камня у меня, как и у вас, сир, зародились странные подозрения. Вы знаете, ваше величество, мы с герцогиней одно время были врагами; вот мне и хотелось узнать какую-нибудь тайну, которая уронила бы ее в ваших глазах. Я принялся за поиски и узнал…

– Что именно?

Челлини бросил быстрый взгляд на герцогиню и увидел, что она улыбается. Такое самообладание, свойственное ему самому, понравилось художнику, и, вместо того чтобы одним ударом закончить поединок, он решил продлить его, как это делает уверенный в себе борец, желая блеснуть силой и ловкостью при встрече с достойным противником.

– Так что же ты узнал? – настаивал король.

– Я узнал, что герцогиня попросту купила брильянт у ростовщика. Кстати, сир, вам надлежит знать следующее: вступив в пределы Франции, император истратил очень много денег, он даже вынужден был заложить свои брильянты. А госпожа д'Этамп с истинно королевской щедростью скупает то, что Карл не может сберечь по бедности.

– А ведь это недурно, честное слово!.. – воскликнул Франциск I, вдвойне польщенный и как любовник, и как король. – Но, дорогая герцогиня, – добавил он, обращаясь к госпоже д'Этамп, – вы, наверное, совсем разорились на покупку брильянта, и, право, мы считаем своим долгом возместить этот расход. Не забудьте, что Франциск Первый ваш должник. В самом деле, камень изумительно хорош, и мне хотелось бы, чтобы вы имели его не от императора, а от французского короля.

– Благодарю вас, Челлини, – прошептала госпожа д'Этамп. – Я начинаю верить, что мы действительно сумеем понять друг друга.

– О чем вы шепчетесь? – спросил король.

– О, сущие пустяки, сир! Я извинился перед герцогиней за свое подозрение, и она соблаговолила простить меня; я тем более ценю ее великодушие, что вслед за этим первым подозрением зародилось второе, более серьезное.

– Какое именно? – спросил Франциск I.

А Диана, которая отнюдь не была одурачена этой комедией, ибо ненависть делала ее прозорливой, так и впилась взглядом в свою торжествующую соперницу.

Герцогиня поняла, что поединок с неутомимым противником еще не окончен, и на ее лицо набежала тень страха, но следует отдать должное самообладанию красавицы: это выражение тотчас же исчезло. Более того, воспользовавшись минутной рассеянностью короля, она снова попыталась взять у него лилию. Однако Бенвенуто, как бы невзначай, встал между нею и Франциском I.

– Какое? О! Это подозрение поистине чудовищно, – сказал, улыбаясь, художник. – Я просто стыжусь его и не знаю, не будет ли с моей стороны дерзостью говорить о нем. Только строжайшее приказание вашего величества могло бы заставить меня…

– Я вам приказываю! Говорите! – произнес король.

– Хорошо. Прежде всего признаюсь откровенно, хоть причиной этому служит, быть может, наивное тщеславие художника, но я очень удивился, что герцогиня поручила ученику заказ, который мог осчастливить любого мастера. Вы помните моего ученика Асканио, сир? Прелестный юноша! И, клянусь, он мог послужить дивной моделью для статуи Эндимиона.

– Ну и что же дальше? – нетерпеливо спросил король, хмурясь от подозрения, закравшегося в его душу.