Асканио

– Да-да, коннетабль! – весело прервал его король. – Я просил вас напомнить об одном обещании, если бы я о нем позабыл; честное слово дворянина, я прекрасно все помню! Итак, господа, благодарю вас за вмешательство, хотя оно и совершенно излишне. Ведь я обещал исполнить любую просьбу Бенвенуто, когда будет готов его Юпитер. Не так ли, коннетабль?.. Хорошая у меня память, канцлер?.. Требуйте, Челлини, я в ваших руках, только, прошу вас, поменьше думайте о своих заслугах, ибо они безграничны, и побольше о наших возможностях, ибо они весьма ограниченны. Требуйте всего, чего пожелаете, кроме нашей короны и нашей возлюбленной!

– Что ж, сир, – сказал Челлини, – если вы так милостивы к своему недостойному слуге, я воспользуюсь этим и попрошу вас только об одном: помилуйте беднягу школяра, который поссорился с виконтом де Марманем на набережной, против Шатле, и во время дуэли проткнул виконта шпагой.

Все придворные были поражены скромностью этой просьбы и в первую очередь госпожа д'Этамп; она изумленно глядела на Челлини, думая, что ослышалась.

– Черт побери! – воскликнул Франциск I. – Вы желаете не более и не менее, как заставить меня воспользоваться правом помилования, ибо еще вчера канцлер говорил, что преступник заслуживает виселицы!

– О сир, – воскликнула герцогиня, – я сама хотела вступиться за этого молодого человека. Дело в том, что я недавно имела вести от Марманя. Виконту гораздо лучше, и он просил меня передать, что сам искал ссоры со школяром… Как его зовут, маэстро Челлини?

– Жак Обри, сударыня.

– И что этот Обри ни в чем не повинен. Мой вам совет, сир, не спорьте с Бенвенуто и поскорее исполните его просьбу, пока он не спохватился и не попросил чего-нибудь большего.

– Хорошо, маэстро, будь по-вашему, – сказал Франциск I. – Недаром говорит пословица: «Кто дает быстро – дает вдвойне». Поэтому пусть приказ об освобождении отправят немедленно. Слышите, канцлер?

– Да, сир, все будет исполнено.

– А вас, дорогой маэстро Челлини, – продолжал Франциск I, – я попрошу зайти в понедельник в Лувр. Мы с вами потолкуем о мелочах, которыми с некоторых пор пренебрегает мой казначей.

– Но разве вашему величеству неизвестно, что двери Лувра…

– Ничего, ничего! Лицо, давшее этот приказ, отменит его. Это была военная мера, ну, а поскольку нас окружают теперь одни друзья, военное положение отменяется.

– Отлично, сир! – воскликнула герцогиня. – Но, если вы, ваше величество, так великодушны, выполните и мою просьбу, хоть я не имею ничего общего с Юпитером.

– Зато, сударыня, у вас много общего с Данаей,[127] – заметил вполголоса Бенвенуто.

– В чем же заключается ваша просьба, сударыня? – спросил Франциск I, не расслышавший колкости Челлини. – И поверьте, герцогиня, наше желание угодить вам неизменно и не зависит от случая, пусть даже самого торжественного.

– Благодарю вас, сир! Я прошу ваше величество оказать честь господину д'Эстурвилю и в понедельник на будущей неделе подписать брачный контракт моей юной подруги мадемуазель д'Эстурвиль и графа д'Орбека.

– Но какая же это милость? – воскликнул Франциск I. – Это удовольствие, и прежде всего для самого короля; я еще останусь вашим должником, сударыня, клянусь вам!

– Значит, сир, условлено: в понедельник? – переспросила герцогиня.

– В понедельник, – ответил король.

– А разве не жаль, герцогиня, что к этому торжественному дню у вас не будет заказанной вами Асканио золотой лилии? – спросил вполголоса Бенвенуто.

– Конечно, жаль, – отвечала госпожа д'Этамп. – Но что ж поделать, ведь Асканио в тюрьме.

– Да, но зато я на свободе, – возразил Бенвенуто. – Я охотно закончу лилию и принесу ее вам, сударыня.

– О! Если вы это сделаете, я, честное слово, скажу…

– Что вы скажете, сударыня?

– Скажу, что вы очень любезны.

С этими словами герцогиня протянула Бенвенуто ручку, и художник, спросив взглядом разрешения короля, галантнейшим образом запечатлел на ней поцелуй.

В эту минуту кто-то слабо вскрикнул.

– Что случилось? – спросил король.

– Простите, ваше величество, – сказал прево, – это моя дочь; ей дурно.

«Бедняжка! – подумал Бенвенуто. – Она решила, что я предал ее».

Глава 20 Брак по расчету

Бенвенуто собирался уехать из Фонтенбло в тот же вечер, но Франциск I так его удерживал, что пришлось переночевать в замке.

К тому же с присущей ему решительностью художник задумал покончить на следующий же день с одной давно затеянной интригой. Это дело совсем не относилось к происходящим событиям, и Бенвенуто желал завершить его, прежде чем целиком займется судьбой Асканио и Коломбы.

Итак, он поужинал и даже позавтракал наутро в замке и лишь в полдень, распрощавшись с королем и с герцогиней д'Этамп, отправился в сопровождении Жана-Малыша в обратный путь.

Оба ехали на хорошо отдохнувших лошадях, и все же, вопреки своему обыкновению, Бенвенуто не спешил. Сразу было видно, что он хотел прибыть в Париж к определенному часу. Действительно, только в семь часов вечера они с Жаном-Малышом добрались до улицы Арфы.