Асканио

– Видите ли, дорогая моя девочка, вы безупречно добродетельны и чисты, а мы живем в такое время и в таком обществе, где эта очаровательная невинность опасна, ибо она лишает вас сил перед лицом врагов, которых можно победить только их же оружием. Итак, сделайте над собой усилие, опуститесь с заоблачных высей, смело посмотрите в глаза действительности. Вы сказали, что охотно пожертвовали бы ради Асканио своим добрым именем. Так много я не потребую от вас. Достаточно, если вы пожертвуете хотя бы для виду своей верностью любимому. Вам ли, одинокой и беззащитной, бороться с судьбой! Вам ли, дочери дворянина, выходить замуж за ученика золотых дел мастера!.. Да это же безумие! Примите лучше дружеский совет: не противьтесь браку с графом д'Орбеком, отдайте ему свою руку, оставаясь в душе целомудренной невестой или верной супругой своего Асканио. Вы нужны графу исключительно для осуществления его честолюбивых замыслов. А став графиней д'Орбек, вы легко разрушите все эти бесчестные намерения. Вам достаточно будет во всеуслышание заявить о них. Тогда как теперь… Ну, скажите: кто поддержит вас теперь? Даже я не осмелюсь помочь вам в борьбе против законных прав отца. Если бы речь шла только о том, чтобы расстроить планы вашего мужа, вы нашли бы во мне самую деятельную помощницу. Обдумайте все хорошенько. Покоритесь, дитя мое, чтобы стать хозяйкой своей судьбы; сделайте вид, будто жертвуете свободой, чтобы стать независимой. И тогда вас постоянно будет поддерживать мысль, что Асканио – ваш единственный законный супруг, что союз со всяким другим человеком – кощунство, и вы станете поступать так, как подсказывает сердце. Совесть никогда не упрекнет вас, а свет, перед которым будут соблюдены все приличия, вас оправдает.

– Сударыня, о сударыня! – прошептала Коломба, вскакивая со стула, несмотря на попытку герцогини удержать ее силой. – Не знаю, так ли я поняла вас, но мне кажется, вы советуете мне совершить низкий поступок.

– Что такое? – воскликнула герцогиня.

– Я говорю, сударыня, что добродетель не нуждается в уловках и что мне стыдно за вас. Я понимаю, вы ненавидите меня и прикрываетесь личиной дружбы, чтобы легче заманить меня в западню. Вы хотите обесчестить меня в глазах Асканио. Ведь вы прекрасно знаете, что Асканио не может любить женщину, которую презирает! Разве не так, герцогиня?

– А хоть бы и так! – не в силах более сдерживаться, крикнула госпожа д'Этамп. – В конце концов, я устала от всей этой комедии. Ты говоришь, что не желаешь попасть в западню? Прекрасно! Я столкну тебя в пропасть! Хочешь ты этого или нет, а за графа ты выйдешь!

– Значит, я стану жертвой насилия, и это послужит мне оправданием. И, уступив силе – если только я уступлю ей, – я не оскверню своей любви.

– А ты что же, бороться вздумала?

– Всеми средствами, какие найдутся у беспомощной девушки! Знайте, я никогда не дам согласия на этот брак! Вы насильно вложите мою руку в руку этого человека, а я скажу «нет»! Вы подведете меня к алтарю – я и тогда скажу «нет»! Заставите меня преклонить колени, но и стоя на коленях перед лицом священника я тоже отвечу «нет»!

– Что ж из того! Если свадьба состоится, Асканио поверит, что ты согласилась стать женой д'Орбека.

– Я надеюсь, сударыня, что свадьба не состоится.

– Кто же, интересно, избавит тебя от нее?

– Господь в небесах и один человек на земле.

– Человек этот в тюрьме!

– Нет, сударыня, он свободен.

– Кто же он?

– Бенвенуто Челлини!

Услышав имя ваятеля, которого она считала своим смертельным врагом, герцогиня заскрежетала зубами от злости и уже открыла рот, чтобы присовокупить к этому имени какое-нибудь страшное проклятие, но тут приподнялась портьера и паж объявил о приезде короля.

Герцогиня с улыбкой поспешила навстречу Франциску I и увлекла его в соседнюю комнату, сделав слугам знак, чтобы они следили за Коломбой.

Глава 11 Бенвенуто в тревоге

Через час после ареста Асканио и похищения Коломбы Бенвенуто не спеша ехал верхом по набережной Августинцев. Он только что расстался с королем и придворными, которых забавлял всю дорогу потешными историями, а на них он был великий мастер, искусно примешивая к вымыслу собственные приключения. Но теперь, оставшись один, он всецело погрузился в свои думы. Веселый рассказчик уступил место мечтателю. Поводья выпали из ослабевшей руки, на склоненном челе появилась печать глубокого раздумья. Челлини размышлял об отливке Юпитера, от которой зависела теперь не только его слава ваятеля, но и судьба дорогого ему Асканио. Казалось, что расплавленная бронза, прежде чем вылиться в форму, уже кипела в его воспаленном мозгу. Однако внешне он был спокоен.

У ворот своего дома Бенвенуто остановился, удивленный тем, что не слышит обычного стука молотков. Мрачной, безмолвной громадой чернел замок, будто в нем не было ни одной живой души. Ваятель дважды постучался в ворота – никакого ответа; лишь после третьего удара ему открыла Скоццоне.

– Ах, сударь, наконец-то! – воскликнула она. – Ну что бы вам приехать часика на два раньше!

– Но что же случилось? – спросил Бенвенуто.