Ас Третьего рейха

Первый час дороги мы проспали, а второй болтали. Затем кто-то из парней проголодался и решил перекусить. Вслед за ним разворачивать бутерброды начал второй, третий… и вскоре весь автобус жевал бутерброды, выданные нам в дорогу Бюргером. Но тут выяснилось, что бутерброды без жидкости плохо пережевываются и с трудом заглатываются. Тогда я вспомнил о молоке Бюргера, нагнулся и поднял бутылку с пола, удивляясь тому, насколько эта бутыль была тяжела, наполнил молоком стакан первого парня, который тут же залил молоко в свое горло. Сначала лицо парня дико искривилось, а глаза полезли на лоб, но взгляд лучезарно заискрился, он хотел было рукавом рубашки вытереть губы, но вовремя одумался и несколько нерешительно снова протянул руку со стаканом ко мне. Автобус был полон людей, которые еще не пробовали крестьянского молочка Бюргера, поэтому я решительно отказал этому парню и налил молока другому. Кончилось тем, что молоко Бюргера внезапно захотели попробовать все пассажиры автобуса. Я с детства не любил молока, поэтому даже и не думал пить молоко Бюргера. Да и водитель нашего автобуса Динго из-за сплошной темноты (из-за угрозы бомбардировок были отключены осветительные уличные фонари) не мог отвлечься от дороги, поэтому ему тоже не удалось попробовать этого молока. А парни в салоне ожили и внезапно почувствовали настоящую страсть к молочку Бюргера, они сидели на местах и держали в руках стаканы с молоком. Некоторые выпивали молоко одним махом или глотком, другие смаковали, делая маленькие глоточки и беседуя с соседом. К моему великому удивлению, эта, казалось бы, необъятная бутыль опустела: молока в ней осталось на самом донышке. Я решил прекратить бесплатную раздачу, оставив немного молока для Динго, которому так и не удалось попробовать этого удивительного напитка Бюргера.

А с ребятами за моей спиной начали твориться странные вещи. Они начали громко разговаривать, почти кричать друг на друга, грубо перебивали разговор соседей или лезли к ним с беспардонными предложениями. Обычно спокойные парни на моих глазах и по неизвестной причине превращались в буйных, нервных, раздражительных и невоспитанных персон, которые требовали к себе особого внимания или уважения. Некоторые парни, развалившись на парных сидениях, выталкивали с соседних мест товарищей и приятелей, а другие лезли к ним с поцелуями и заверениями в вечной любви и дружбе. Всего за каких-то полчаса до распития молока пассажиры автобуса мирно жевали бутерброды и пили молоко Бюргера, а сейчас салон автобуса медленно, но верно сходил с ума и превращался в вертеп. Двое парней вылезли в проход между сиденьями, стали помахивать кулаками, выясняя отношения друг с другом.

В этой изменившейся атмосфере только седоки задних рядов кресел автобуса вели себя спокойно и не привлекали к себе внимания. Эти бандиты не трепали языками, не вели пустых разговоров, не навязывались в друзья, а с безучастными лицами наблюдали за событиями на передних сиденьях.

А мои парни разошлись не на шутку и буянили уже так, что мне пришлось подняться на ноги и хорошо поставленным командирским голосом напомнить им, что они офицеры и летчики-истребители, которым не пристало опускаться до свинского состояния и которые на людях обязаны вести себя прилично. Моя речь достигла умов, парни взяли себя в руки, вернулись на свои места и остаток пути до авиабазы провели тихо, не нарушая общественного порядка.

* * *

Когда автобус медленно вполз во двор базы и остановился, сквозь затемненное стекло салона я увидел, что нас пришло встречать все командование полка — от подполковника Арнольда Цигевартена до обер-ефрейтора секретной части Смугляночки. Небольшая справка: Смугляночка — это не кличка и не псевдоним обер-ефрейтора, а самая настоящая фамилия девушки, но в переводе на русский язык. Командование полка и остальные офицеры выстроились в одну шеренгу, ожидая нашего выхода из автобуса.