Артур Конан Дойл

«Это было прекрасное животное, черное как уголь, с потрясающими плечами и шеей, но со злобно прижатыми назад ушами и очень беспокойным взглядом. Продавец сказал, что наш двор слишком мал, чтобы опробовать лошадь, но Бадд взгромоздился на нее и официально стал ее владельцем, ударив ее между ушами костяной рукояткой своего хлыста. Затем последовали самые оживленные десять минут, которые я могу вспомнить в своей жизни. Зверюга полностью оправдала свою репутацию, но Бадд, хотя он и не был настоящим наездником, держался, как чиновник, которого пытаются выгнать с работы. Что только ни выделывало это создание — скакало назад, вперед, вбок, вставало на задние ноги, на передние, выгибало спину, опускало спину, лягалось, било копытами. Бадд сидел то на гриве, то на основании хвоста — только ни в коем случае не в седле, — он потерял стремена, поджал колени, всадил пятки в ребра лошади, руками цеплялся за гриву, седло или уши — за все, что возникало перед ним. Но хлыст он сохранил и, как только зверь затихал, снова колошматил его костяной рукояткой по голове. Он, очевидно, намеревался сломить дух лошади, но он явно взялся за дело, которое ему оказалось не по зубам. Животное собрало все четыре ноги вместе, опустило голову, выгнуло спину, как зевающая кошка, и трижды подпрыгнуло в воздух. При первом прыжке над седлом оказались колени Бадда, при втором — он уже судорожно держался одними лодыжками, при третьем — он вылетел вперед, как камень из пращи, еле миновал парапет на стене, разбил головой железную балку, на которой держалась какая-то проволочная сеть, опрокинулся назад и с грохотом упал на землю. Тут же вскочил с залитым кровью лицом, бросился в нашу недостроенную конюшню, схватил топор и с яростным ревом кинулся на лошадь. Я ухватил его за пиджак и повис на нем всеми моими четырнадцатью стоунами [38], а продавец (побелев, как сыр) выбежал со своей лошадью на улицу. Бадд вырвался у меня из рук и, изрыгая нечленораздельные проклятия, с лицом, залитым кровью, выскочил со двора, размахивая над головой топором, — бандита более дьявольского вида вы и представить себе не можете. Однако, к счастью для продавца, он уже был далеко, и Бадда удалось уговорить вернуться и вымыть лицо. Мы перевязали ему рану и увидели, что с ним ничего не случилось, не считая испорченного настроения. Если бы не я, ему точно пришлось бы заплатить семьдесят фунтов за его безумный взрыв ярости, направленной против этого животного».

Почти каждый день у Бадда рождался новый план неслыханного обогащения. Иногда он жаловался на чудовищные условия Плимута, где из беднейших слоев населения можно выжать лишь три — четыре тысячи в год. Ему нужен был континент, и однажды он заявил, что собирается обобрать и выдоить Южную Америку, занимаясь «глазами». В глазах, говорил он, целое состояние. Человек Скрепя сердце отдаст полкроны, чтобы вылечить горло или грудь, но потратит последний доллар на глаза. Деньги есть и в ушах, пояснял он, но глаза — это просто золотая жила.

— Слушай, приятель, — сказал он. — Есть целый континент от экватора до айсбергов, где нет ни одного человека, который мог бы помочь больному астигматизмом. Что они знают о современной хирургии глаза и рефракции? Да даже в английской провинции об этом почти не слыхивали, а уж тем более в Бразилии. Дружище, ты только представь себе, вокруг всего континента в десять рядов сидит толпа косоглазых миллионеров с деньгами в руках и ждет окулиста. А, Дойл? Клянусь всеми святыми, когда я вернусь оттуда, я куплю Плимут целиком и отдам его официанту на чай.

— Так ты хочешь обосноваться в каком-нибудь большом городе?

— Городе? На что мне город? Я собираюсь выжать деньги из всего континента. Я буду переезжать из города в город. Я посылаю вперед своего агента, чтобы сообщить о моем прибытии. «Такой шанс бывает раз в жизни, — говорит он. — Не нужно ехать в Европу, Европа сама едет к вам. Косоглазие, катаракты, воспаление радужной оболочки, рефракции — все что хотите. Едет великий сеньор Бадд, готовый вылечить все по последнему слову техники!» Они приходят, конечно, толпами, а потом приезжаю я и собираю деньги. Я работаю в Бахии, а мой агент готовит Пернамбуку. Когда из Бахии выжато все, я переезжаю в Пернамбуку, а агент отправляется в Монтевидео. Так мы и работаем, оставляя за собой след из очков. Все пойдет как по маслу. Потом я сажусь на пароход и еду домой, если не решу купить одну из малых стран и править ею.

— Тебе придется выучить испанский.

— Ха! Для того, чтобы поковырять у человека ножом в глазу, испанский не нужен. Я выучу только «Деньги на бочку — никакого кредита». Это весь испанский, который мне понадобится.